Владимир Возовиков - Хлеб и кровь

– Началось! – крикнул лейтенант незнакомым, жестким и почти веселым голосом. – Жми на всю железку!

Теперь Васильев видел: стреляют не только зенитчики – стреляют и автоматчики, сидящие в кузовах за баррикадами из мешков с мукой, крупой и сахаром, а из-за крутого скального выступа, скрывшего голову колонны, в сторону левого хребта стремительно тянутся малиновые полосы – бьют автоматические пушки боевых машин пехоты. По середине горного склона непрерывно бегали вспышки огней, там плясали серые быстрые смерчи, оставляя в воздухе облачка каменной пыли. Он видел, как уходили за поворот расписные «барабухайки», его взгляд не отрывался от сгорбленных человеческих фигурок, висящих на их подножках, и всё же успел заметить в зеркальце заднего обзора, как идущий за ним горючевоз вдруг резко отстал, вильнул на обочину, явно собираясь остановиться. Ещё не отдавая себе отчета, Васильев сбросил газ и нажал тормоз, почти физически ощутил, как ребристые скаты вцепились в дорожный камень, услышал визг резины.

– Зачем? Что случилось?! – крикнул офицер.

– Бензовоз!…

Забыв о том, что воздух ущелья пронизан разящим свинцом, Васильев распахнул дверцу и высунулся из кабины. Теснина была наполнена оглушительным грохотом выстрелов, многократно умноженных эхом. Горючевоз стоял на обочине, знакомый сержант торопливо поднимал капот, а мимо на большой скорости проносились другие машины с цистернами. Всё правильно: они не имеют права останавливаться под обстрелом, их главная задача сейчас – быстрее выскочить из зоны огня. Впрочем, и его задача – та же. Выручать аварийную машину – дело технического замыкания и экипажей охранения. Лишь теперь за грохотом выстрелов Васильев различил жесткие, свирепые щелчки по камню и отвратительный вой рикошетных пуль. Хотелось изо всех сил крикнуть сержанту: «Ложись!» – остановившийся горючевоз манитом притягивал к себе огонь врага, – но, уже понимая, что сержант не услышит или, услышав, не послушается, он снова упал на сиденье «Урала», включил задний ход и сразу врубил полный газ. Лейтенант только спросил:

– Вытянем?

– Вытянем! – Существо Васильева наполнилось какой-то яростной силой. – Обязательно вытянем, это ж – «Урал»!…

Потом, выпрыгнув из кабины, он услышал, как железо стегнуло по дороге, по кузову машины, что-то взвизгнуло перед самым носом, но не остановился, не отпрянул, не упал в кювет. Сержант лежал за передним скатом своего автомобиля, яростно ругаясь, бил и бил из автомата по хребту, с которого обстреливали колонну. Сзади надвинулся грохот крупнокалиберного пулемета, где-то трескуче взорвалась то ли мина, то ли граната «базуки». Васильев было подумал, что сержант ранен, но когда отцеплял буксирный трос, тот оказался рядом.

– Двигатель побили, сволочи! Ну я им!… – Он опять вскинул автомат.

Васильев сунул ему трос.

– Живо цепляй, земляк, и – в кабину!

Лейтенант из-за борта «Урала» бил короткими прицельными очередями по вспышкам душманских винтовок и автоматов на гребне. Сержант, пригибаясь, накинул петлю троса на буксирный крюк горючевоза, и вдруг раздался визгливый, трескучий звон, по капоту пошли рваные дыры, белые лучики пробоин разбежались по переднему стеклу кабины. Остро пахнуло керосином и горелым железом. Сзади вывернулась чадная, пыльная туша бронетранспортера, закрыла собой хребет. Подавляя все звуки вокруг, из боевой башенки длинной очередью ударил крупнокалиберный пулемет – будто огненной многохвостой плетью стегнул по хребту; из открытых смотровых лючков бронемашины хлестали свинцом автоматы и ручные пулеметы. Душманские пули умолкли, сержант стоял у бампера, согнувшись, прижимая ладони к лицу. К нему рванулся лейтенант.

– Ранен? Васильев – вместе с ним в кабину, за руль. Я поведу «Урал»!

– Нет, я сам! – Сержант выпрямился, оторвал руки от лица. По щеке его текла струйка крови. – Я – сам!

Снова загрохотал крупнокалиберный пулемет, сержант, словно подброшенный, метнулся в кабину горючевоза, лейтенант – за ним: раненого нельзя оставлять одного за рулем. Уже с подножки своего «Урала» Васильев увидел: из цистерны, на высоте человеческого роста, серебристо переливаясь, бьет струйка керосина и темным пятном расползается по серой дороге.

Он трогался по всем правилам, очень осторожно, очень медленно, и верный товарищ «Урал» не подвел Васильева: уже через минуту движения удалось перейти на вторую передачу. По счастью, участок дороги оказался ровный, лишь за поворотом возник небольшой подъем, и Васильев взял его с разгона. Теперь оба бронетранспортера шли рядом, свирепым огнем отвечая на каждый выстрел с гор. Васильев будто сросся со своим автомобилем, чувствуя его предельное напряжение, неустанно помогая ему расчетливой работой педалей, руля, коробки передач, и просил его, просил, как человека, выдюжить, не перегреться, не заглохнуть.