Олег Курылев - Победителей не судят

Однако история злосчастного портрета на этом не закончилась. Как раз в день отъезда Николаса и Алекса Шелленов, когда они прощались с Вильгельминой и Эйтелем на вокзале, к прибывшему из Берлина поезду прямо на перрон вышла небольшая толпа чиновников городского магистрата, партработников и нескольких деятелей искусств города. Они несли пышный букет цветов и улыбки. На этот раз в Дрезден приехала вдова недавно почившего главного архитектора рейха Людвига Трооста — Герди Троост. Высокую и худую как жердь женщину лет пятидесяти сопровождала группа экспертов и критиков в области живописи во главе с признанным ценителем прекрасного графом фон Баудизеном. Этим летом фрау Троост вместе с графом совершала поездки по городам Германии с целью ознакомления с их художественными галереями и всевозможными фондами. И хотя распоряжение фюрера об отборе живописных полотен для мюнхенского Дома Немецкого Искусства еще не поступило, фрау Троост уже составляла кое-какие списки. Будущий главный музей империи, строящийся по проекту ее мужа и походивший на мощный крепостной бастион, обнесенный дорическими колоннами, должен был вобрать в себя все лучшее, что есть в изобразительном искусстве новой Германии в жанрах живописи и скульптуры. Было ясно, что попутно с отбором лучшего будет произведена выбраковка всего недостойного и декадентского, включая импрессионизм, экспрессионизм, кубизм, дадаизм и тому подобную дребедень.

Гостей разместили в двух автобусах и в сопровождении нескольких легковых автомашин повезли по городу, устроив что-то вроде экскурсии. Проезжая по Гётештрассе, обер-бургомистр Дрездена обратил внимание столичных визитеров на новую достопримечательность — отреставрированный Дом Литератора.

— Давайте посмотрим, — предложила фрау Троост.

— А давайте!

И они посмотрели. Впрочем, дальше вестибюля экскурсия уже не пошла. Когда фрау Троост, приложив к глазам театральный бинокль с длинной изящной ручкой из слоновой кости, направила его на крайний портрет справа от входа, ноги ее подкосились и она едва не рухнула на пол.

— Что это там? — тихо спросила она.

— Портрет фюрера… Кажется, — пробормотал обербургомистр.

— Прикажите спустить это вниз, — прошептала фрау Троост.

Бросились искать стремянку, а когда нашли, наверх, скрипя сапогами, полез какой-то толстяк в униформе штурмовика с болтавшимся на боку громадным форменным кинжалом (как впоследствии было внесено в протокол — местный писатель, автор рассказов для детей и юношества). Портрет спустили вниз и поставили на пол, прислонив к стене.

— О, майн Гот! — простонала фрау Троост. — Что же это такое? Граф, вы видите? Нет, я лично не могу на это смотреть!

— Как это сюда попало? — спросил граф фон Баудизен. — И кто автор?

Началось шумное разбирательство, которое тут же возглавил руководитель местного отделения государственной тайной полиции, некий гауптштурмфюрер СС Зинталь, бывший в числе встречающих на вокзале. Разыскали коменданта здания, привели сторожа, дежурившего в роковую ночь накануне приезда доктора Геббельса, подключили полицию и нашли усатого столяра, изготовившего для злосчастного портрета рамку. Сегодня он врезал дверной замок в учреждении на соседней улице, и его так и приволокли со стамеской в руке и огрызком карандаша за ухом. Перепуганные сторож и столяр рассказали, как все произошло, но решительно не могли ответить на вопрос, кем был тот молодой человек, принесший портрет.

— Здесь написано «Шеллен», — прочитал один из экспертов на обратной стороне картона. — Пахнет какой-то плесенью. Такое впечатление, что эта, с позволения сказать, живопись долго хранилась в сыром помещении. Вот тут ее даже мыши погрызли.

— Шеллен — это здешний художник, — пояснил кто-то их местных.

— Разузнайте адрес, — скомандовал Зинталь.

Через несколько минут в сопровождении двух полицейских он пешком (благо было совсем рядом) отправился на площадь Старого рынка. Когда они подходили к подъезду дома, где жили Шеллены, Эйтель, шедший в этот момент с матерью через площадь со стороны универмага «Реннера» (они как раз возвращались с вокзала), заметил их и дернул мать за руку:

— Мам, смотри!

Они остановились. Эсэсовец в черном и двое полицейских в зелено-голубых мундирах полиции правопорядка с минуту постояли у подъезда, потом эсэсовец с одним из полицейских вошел внутрь, а второй остался стоять на тротуаре.