Сергей Дышев - До встречи в раю

На следующий день Лаврентьев прощался с Ольгой. Она прильнула к нему, и он расцеловал ее, как родную жену. Неожиданная близость, нахлынувшая горячей волной, передалась и Ольге.

— Мне так не хочется, чтобы ты уезжал, — с горькой улыбкой выдавила она и торопливо вытерла слезку на щеке. — Ты для меня последняя опора и защита, у меня никого нет, кроме тебя… Может, возьмешь меня с собой?

— Нет, — покачал головой Лаврентьев. — Больше из полка я тебя не выпущу.

— Когда ты вернешься?

— Я думаю, скоро.

Он не знал, что действительно в скором времени возвратится в полк, что будет клясть себя за прощальные слова и необдуманное решение.

Лаврентьев прощально взмахнул рукой, Ольга кивнула, ворота медленно уползли в сторону, и колонна из четырех бронетранспортеров и трех танков тронулась — на большее не хватило сил. Проводов не было: оставшиеся офицеры несли караульную службу.

ХХ век закруглялся. Русская армия, как никогда обессиленная, обескровленная и осмеянная, продолжала терпеть поражения. Главные ее противники не сидели в окопах и зачастую вообще не держали в руках оружия. Скромный подполковник Лаврентьев и в глаза не видел благообразных лукавых недругов, а если и видел, то лишь в студенистом прямоугольнике телевизионного экрана. Армия и недруги не соприкасались на поле равных возможностей. Солдаты молчали в гарнизонах, враги заседали в конференц-залах, кучковались на паркетных дорожках, плодили в тихих кабинетах ядовитые «бомбы», желтые папирусы с параграфами-червяками. Прикормленные черви плодились, размножались, питаясь клетками громадины-организма, от пораженного тела отваливались живые куски, которые тут же умирали.

А простой мужик Лаврентьев сидел верхом на броне первого БТРа, вел своих бойцов на защиту границ СНГ. Дорога расплылась блеклым потоком, ночь объяла сухим мраком, вылезла луна с криво зевающим ртом; блеснув фосфором глаз, метнулся в тьму плачущий шакал; рокотали колеса, вращающиеся подошвы давили асфальт, отмеченный шрамами и поцелуями мин. Кусты — застывшие взрывы в ярком столбе света фар. Огоньки на броне: красные и белые, плывущие и уходящие.

Покидая — покидай… Возвращаясь — не забудь, зачем уезжал…

Вулдырь которые сутки отлеживался в подвале. Он молился своему воровскому богу, благодарил его, что предупредил об опасности. Он кожей почувствовал, что будет шухер, и слегка отстал, когда доктор и Консенсус входили в квартиру. Уж слишком дергался доктор, хоть и клялся, что в доме никого нет. Вулдырь знал, что его будут искать, и прежде всего Сир. Он выжидал в своем логове, не рискуя выходить. Его тошнило от голода. Воду он собирал в бутылку из подтекающей водопроводной трубы.

На вторые сутки Вулдырь сделал осторожную вылазку, ноги сами повели его к тюрьме. И тут ему улыбнулась судьба: он встретил Хамро. Оказывается, бывший сокамерник заимел потрясающую халяву у военных: устроился кашеваром и кормил несколько десятков психов.

— Хамро, друг, выручи, век не забуду! Пристрой меня, — пал на колени Вулдырь.

И Хамро, добрая душа, без обиняков взял его с собой: одним халявщиком больше, одним меньше — какая разница! Они пролезли в потайной лаз и очутились в полку. Оценив состояние Вулдыря, бывший сокамерник сразу отвел изнуренного зэка на кухню, накормил, потом сообщил время завтрака и ужина. Здесь же, на кухне, Вулдырь встретил четверых знакомых зэков. Они помогали Хамро по хозяйству. Поев, Вулдырь томно потянулся, стрельнул сигаретку и сладко ее покурил. Потом он пошел бродить по стадиону. Повсюду слонялись больные, в основном старики и старухи. Некоторые что-то бормотали себе под нос, другие тихо посмеивались, третьи, оцепеневшие, сидели, накрывшись халатами. Особенно поразили его больные, которые таскали на кровати древнюю старуху, причем она принимала живейшее участие в этом процессе — указывала, в какую сторону ее нести.

Вскоре Вулдырь повстречал еще троих зэков. Всех их под видом больных Хамро пристроил к полковой пайке. «Как бы только они не заложили меня», — подумал Вулдырь. Но тут же успокоил себя: все они в равном положении, косят от призыва в Нацфронт.

Вулдырь никогда не служил в армии, и все в полку было ему в диковинку. Особенно ему понравилась радийная машина с замысловатой антенной на штанге. «Запустить бы матюков на весь свет», — подумал он. Из машины выглянула хорошенькая белокурая девушка, строго посмотрела на Вулдыря и, заметив обильную наколку на его руках, нахмурилась, спросила: