— О, мадам! — восхищенно проговорил он. — Это же великолепно! Я потрясен смелостью русских людей и премьера Сталина!
Он энергично поднялся и принялся ходить по комнате. В окружающем безмолвии дома шаги его по деревянному полу раздавались громко и четко. Наконец он остановился около Марины, произнес торжественно, как клятву:
— Народы Бельгии и Европы не забудут этого!
— Такое забыть невозможно, — согласилась Марина.
— Нужно немедленно размножить сообщение о военном параде на Красной площади в Москве, речь премьера Сталина и распространить их в Брюсселе. Брюссельцы и вся Бельгия должны знать об этом и понять, откуда им ждать избавления от фашизма. Такое известие воодушевит их, прибавит силы, — говорил отрывисто и четко Киевиц. Он чувствовал, как напористая, неукротимая сила вновь поднялась в нем, точно так, как это было на командном пункте короля Леопольда в дождливую ночь двадцать седьмого мая тысяча девятьсот сорокового года.
— Я раздала это сообщение и речь Сталина нашим людям на фабрике и русским эмигрантам, — доложила Марина.
— Правильно сделали. Только, прошу вас быть осторожной. Немцы могут за вами следить. Не забывайте — вы русская. Уже это может привлечь к вам их внимание.
— Думаю, что те люди, с которыми я дружу, не выдадут.
— Ну, хорошо. Вам виднее, — согласился Киевиц и вновь сел за стол, успокоенный, будто присмиревший, расположенный к неторопливому деловому разговору. Спросил:
— Как русская эмиграция относится к войне на Восточном фронте, продвижению немцев к стенам Москвы?
— Это сложный вопрос, — ответила Марина спокойно и рассудительно. — Весьма сложный. Но одно можно сказать, что к судьбе Родины безразличным быть нельзя. Жизнь в эмиграции и война заставили многих пересмотреть свое отношение к России. Многие сожалеют, что не могут отправиться на фронт, чтобы бить фашистов. Понимают, что веры к ним у Советов мало, но мысль такую высказывают. И если нельзя податься в Россию, то, по-моему, они способны и здесь, в Бельгии, голыми руками вцепиться в горло фашистам. Им, как и бельгийцам, нужен пример, — Она пристально посмотрела на внимательно слушавшего Киевица, продолжила неторопливо, как бы заботливо расставляя в линию каждое слово, заранее продуманное, выстраданное: — Анри, нужно, чтобы кто-то первый бросил камешек с горы. Падая, он увлечет за собой лавину, которую немцы остановить уже не смогут. Нужен пример, — подчеркнула она и посмотрела на Киевица открытым решительным взглядом, — Надо убить такого фашиста и в таком месте, чтобы немцы не могли этого скрыть.
— Хотите сказать, чтобы убийство было дерзким и могло привлечь к себе внимание бельгийцев? — уточнил Киевиц.
— Правильно, — подтвердила Марина. — И чтобы бельгийцы и русские расценили это, как призыв к вооруженной борьбе с оккупантами.
— Да, нужен пример, — протянул раздумчиво Киевиц. Восприняв это как согласие, Марина тут же предложила:
— Таким примером может быть убийство майора Крюге, заместителя военного коменданта Брюсселя.
— Крюге?
Киевиц вспомнил встречу в ресторане, компанию немецких офицеров за столом и самодовольного майора, любезно улыбавшегося Марине во время танца. Хотел спросить, не тогда ли она решила убить своего партнера, но Марина упредила его вопрос.
— Крюге — заметная фигура в Брюсселе. У него руки в крови бельгийского народа. И за это он должен ответить, — закончила она решительно, как давно ясное дело.
— Надо подумать, — ответил уклончиво Киевиц.
— Я уже несколько дней следила за ним, — убеждала Марина Киевица, не заметив его уклончивого ответа, — Около двух часов дня Крюге возвращается с обеда, отпускает у газетного киоска на улице Маркине машину, берет газету и метров триста идет до комендатуры пешком. Самое удобное место — в центре города, на площади Порт де Намюр, недалеко от военной комендатуры, где немцы вряд ли ожидают убийства их офицера. И, главное, безопасно.
— В центре города и безопасно? — удивился Киевиц. — А если там будут люди?
— Разве бельгийцы выдадут? — вопросам на вопрос ответила Марина, — Они помогут скрыться.
Уверенность этой женщины в успехе покоряла, увлекала Киевица. И если бы она предложила осуществить убийство Крюге значительно раньше, скажем, вскоре после того, как он, возмущенный капитуляцией, оставил командный пункт Леопольда с искренним намерением сопротивляться фашизму, подразумевая под этим активные действия — диверсии, взрывы, убийства фашистов, он согласился бы без раздумий. В этом их взгляды полностью совпадали. Они совпадали и сейчас, но все осложнялось тем, что Киевиц в данном случае выступал перед Мариной не от себя лично, а от имени движения Сопротивления и это обязывало его ко многому, в том числе не поддаваться эмоциям.
Читать дальше