Милош Крно - Лавина

Из кармана лыжного костюма Мариенка вынула сложенный листок бумаги и бегло, уже в третий раз, пробежала взглядом строчки из письма Душана. Пожилой партизан принес ей письмо и ждал ответа, но Мариенка вместо ответа решила сама пойти в Стратеную.

«Мариенка, — писал ей Душан, — ты, наверное, удивляешься, что я тогда не зашел к тебе. Но пойми меня, я был огорчен, несчастен. Я думал, что ты знала, где я нахожусь, и тем не менее отдала предпочтение этим типам, которых я презираю. Извини, что я тебе так пишу, но я собственными ушами слышал разговор Яншака с этой блондинкой. Мне было обидно, что ты осталась в таком обществе, а не пришла ко мне. Только теперь, после разговора с Мишо Главачем (он у нас в штабе), во мне зажглась искорка надежды: может, Мариенка не знала, где я? Поверь, только эта мысль утешает меня. Я знаю, что ты в сторожке, и сразу же прибежал бы к тебе, но сейчас я должен уйти на несколько дней, жду лишь приказа…»

Когда Мариенка в первый раз прочитала эти строки, она рассердилась на Душана. Откуда же она могла знать, где он? Как он мог подумать, что ее что-то связывает с этими людьми, с которыми она уже давно порвала?! Он говорил, что любит ее, зачем же тогда эти подозрения? Но вспомнив, в каком он был упоении, когда поцеловал ее, Мариенка решила, что он действительно любит ее. Больше, чем она его.

«Боже мой, как неожиданно это пришло! — вздохнула она. — Душан был для меня товарищем, мы понимаем друг друга. Это так прекрасно, но все-таки… Во мне это еще не созрело, а он уже признался мне в любви».

Ее поразила эта мысль, и она начала убеждать себя в том, что любит его и сильнее любить уже не может. Ведь это за ним она пришла из Бистрицы. А как она волновалась за его жизнь, когда увидела его в Длгой! Может быть, это приходит с годами мудрая, зрелая любовь, и человек не может уже любить так слепо, как ранней весной молодости, когда он видит весь мир в розовом цвете.

«Говорят, что расстояние делает любовь более крепкой, — подумала она. — Это неправда. Когда он рядом, мне кажется, что я его люблю сильнее».

А что касается письма, то Душан, собственно, во многом прав. Все они, кроме Луча, и в самом деле неприятные типы. У Луча было хоть какое-то оправдание, он лечил ногу. Слава богу, что всему этому пришел конец.

Она осторожно сложила письмо, спрятала его в карман, и ей, как никогда раньше, захотелось поскорее поговорить с Душаном.

На лестнице раздался хохот. Это Елена с женой лесника. Затряслось чучело сойки на деревянной стене, дверь быстро распахнулась, и смех Елены заполнил всю мансарду. Она хлопнула дверью и бросилась на кровать.

— Подумать только, — закричала она, — я видела Эрвина! Он маршировал с партизанами! И с таким рюкзачищем на спине! — Она указательным пальцем вытерла слезы, выступившие на ее глазах. — Ну, в точности вьючный мул. Из него сделали великолепного партизана.

— Перестань, Елена! — рассердилась Мариенка и встала с кровати. — Я сыта этим по горло. — Она повернулась к Елене спиной, прижалась лбом к оконному стеклу, потом быстро повернулась и сказала: — Я решила пойти в Стратеную. К партизанам…

Елена еще раньше заметила рюкзак. Теперь она уставилась на Мариенку и прикрыла ладонью открытый рот.

— Я могу им готовить, — добавила Мариенка как бы про себя. — У меня там друг, — покраснела она, — он мне написал.

Еленка рассмеялась громким звучным смехом. Потом ее лицо вдруг стало серьезным, она посмотрела на Мариенку с сочувствием и сказала:

— Мариенка, уж не лихорадка ли у тебя, дорогая?

— Как видишь, нет, — отрезала Мариенка, стараясь говорить спокойно. — Здесь я валяться не буду. Если хочешь, — пожала она плечами, — то и ты можешь…

Лицо Елены вытянулось. Она широко открыла зеленоватые глаза, замерла как будто в ужасе, а потом взорвалась:

— Чтобы я пошла к партизанам? Ты с ума сошла, душа моя! — добавила она напыщенно и надула губы. — Еще и меня сделают вьючным мулом, как Эрвина. Не для этого, кажется, я пришла в лес. Нет, отсюда я и шага не сделаю, а если мне здесь надоест, пойду к дяде. Ничего мне не будет! В субботу жена лесника отправляется за покупками, я могу пойти вместе с ней в Погорелую.

— Не понимаю, как ты можешь быть такой? — вырвалось у Мариенки, но Елена лишь усмехнулась и с сочувствием взглянула на нее.

— Ну и ну! — певуче произнесла она, покачивая красивой головкой.

— Послушай, Елена, — обратилась к ней Мариенка, — у нас с тобой разные взгляды, мы никогда не поймем друг друга.