Николай Иванов - Зачистка

— Прикройте ту сторону, — кивнул Бауди и Орешко на противоположный скат высотки, на которую сам же и вытягивал «Ястреба».

Бауди козленком, Орешко ящерицей метнулись за валуны. И побежали как можно дальше, захватывая пространство и лишая противника возможности властвовать на высоте. У нас же маневр предполагался один — отступать. Отступать до тех пор, пока не упремся друг другу в спины. А потом насладиться огнем «вертушек». И Орешко воочию посмотрит, как разбегаются вши по гребешку.

А чесночная отрыжка уже била в нос. И если накануне я вцепился арабу в горло, то с такими темпами работы «кузнеца» теперь уже на моей шее запросто могли сомкнуться челюсти его выкормышей. Время работало против нас, и ничего не оставалось, как приказать Урманову выйти на связь снова.

— «Ноль-четвертый», у нас контакт. Полный контакт. Ждем вестей. Как поняли, прием, — еле сдерживая крик, провопил вполголоса старший лейтенант.

— Ну, что там? — не выдержал даже я секундной задержки.

— Молчат.

И правильно делают, потому что в небе начал нарастать гул «вертушек». Пошли, родимые. Слов не надо. Сейчас начнется феерическая сказочка про два конца, два кольца, посредине гвоздик. Забота одна — не попасть под собственный огонь!

Только гул был слишком высоко, с таких расстояний про меткость стрельбы говорить не придется, и сомнения, зародившиеся от молчащей рации, начали разрастаться. Дернулся поторопить Урманова, но растерянный вид морского пехотинца остудил: не хватало еще нервировать молодежь. Сейчас все прояснится.

Более чем прояснилось: «вертушки» не произвели ни одного выстрела. Даже для острастки, для моральной поддержки. Холостыми патронами! Заложили вираж и, словно загулявшие буренки, унесли свои высоко задранные хвосты за перевал.

Зато прорезалась радиосвязь. Это понял по напрягшемуся Олегу, боявшемуся пропустить в эфире не то что слово — букву, запятую. И хорошо, что вышли в это мгновение на прямой выстрел боевики, спасли от ожидания. Положил их носом в склон, и пока выдавливал обратно в чащу, времени хватило, чтобы получить ответ без своего дурацкого вопроса.

— Десант вернуть, «вертушки» на базу. Бой прекратить.

Боевики в новенькой, словно только с армейских складов, «пятнашке» бросились в новую атаку, и выполнить приказ то ли «Ноль-четвертого», то ли Урманова я не успел. Трещали беспрерывные выстрелы и в той стороне, куда исчезли Бауди и Орешко.

— Еще раз, — прокричал я в перерыве между бросками гранат.

Притащив за собой рацию, Урманов упал рядом со мной — только колокольчик звякнул. Поменялись ролями — он, так же не выполняя приказ, открыл огонь, я схватился за тангенту.

— Никому не стрелять. Всем вернуться в места постоянной дислокации, — донеслось из наушников.

Ляпнул в ответ первое, что пришло в голову перед матом:

— А кто ж нас теперь отсюда выпустит?

— Конец войне, перемирие, — продолжала вещать заевшей пластинкой рация. — Секретарем Совета безопасности генералом Лебедем и Асланом Масхадовым подписано перемирие. Не стрелять. Мир. Конец войне.

Не знаю, как насчет войны, а нам с Бауди — точно конец. Мужикам со съезда в Гудермесе — тоже. Лейтенантам, которые поспешили приехать на эту бойню. Все боялись не успеть проявить себя, а их бац — и сразу на белый танец. Покружимся, ох, покружимся в вихре вальса.

— Какой Лебедь? Какое перемирие? — зашипел я в прижавшуюся к щеке мембрану, когда мне в ухо косноязычно, потому что подобное сообщение не шифровалось (предательство заранее не кодируется!), попытались объяснить, что Грозный окончательно сдан, а секретарь Совета безопасности генерал Лебедь подписал с чеченцами мирный договор. Поэтому приказ по войскам один и категоричный: огонь прекратить, всем вернуться в места постоянной дислокации.

— Сволочи! — я выпустил в мелькнувшие среди камней силуэты почти весь рожок.

Я достаточно послужил в спецназе, чтобы понять: нам никогда не вернуться ни в места постоянной дислокации, ни в Москву, ни в Генштаб. Крышка нам, смерть моим разведзверям, кто выманивал в этот день из нор «нохчей» и в одночасье оказался брошен, предан очередным миротворцем в тылу у противника. Почему? Кто решил? Когда? Почему не предупредили? Думали только о себе, о своем красивом жесте и тоге миротворца? В чем целесообразность такой поспешности, если одномоментно погибнут десятки разведчиков, заброшенных в тыл противника? Не только о своей разведгруппе речь…