Ютака Ёкота - Субмарины-самоубийцы

— Господин младший лейтенант, как мне должно поступить? — спросил я. — Я ведь не могу еще раз вернуться на базу. Вы знаете это.

Все, что он мог мне ответить на это, было:

— Ты совершенно прав, Ёкота. Больше слов у него не было.

Но тут мне в голову пришла одна идея. Я вспомнил, как порой, во время тренировочных выходов в море, в одном «кайтэне» выходили два человека.

— А почему бы нам не сесть в наших «кайтэнах» по двое? — спросил я Соноду. — Ведь мы уже проделывали такое и раньше. Три «кайтэна» совершенно бесполезны. Почему вы, Номура и я должны быть обречены на долю куда хуже, чем смерть? Ведь у нас есть шанс умереть всем вместе. Мы можем сесть в другие три «кайтэна» вторыми водителями, не правда ли?

Красивое лицо Соноды омрачилось.

— Я уже думал об этом, Ёкота, — сказал он. — Сказать по правде, я уже пытался выйти в одном «кайтэне» с Кугэ и даже просил капитана Сугамасу позволить мне это сделать.

— И что он сказал, господин младший лейтенант?

— Он не позволил.

— Он что?

— Он не позволил мне этого сделать. Он велел мне дожидаться другой возможности. И даже просил меня постараться убедить тебя и Номуру сделать то же самое.

— Убедить нас ждать? После того, что произошло на Оцудзиме?

— Да. Капитан Сугамаса теперь, как мне кажется, смотрит на вещи несколько иначе. Теперь он знает, что мы не трусы, как намекали некоторые. Он почувствовал и нашу гордость, и нашу готовность умереть. И сказал мне, что готовность вынести все, даже намеки на трусость, куда важнее, чем гордость. Я восхищаюсь капитаном — такое далось ему нелегко — и намерен выполнить его просьбу. Мне бы хотелось, чтобы вы сделали то же самое.

Его слова озадачили меня, особенно тем, что они исходили из уст выпускника академии в Этадзиме. Окончившие ее офицеры имели большое влияние в Императорском флоте. Они служили примером для других людей, побуждая их действовать. Я знал, что в Этадзиме ее выпускники воспитывались в духе того, что гордость превыше самой жизни. Гордость, честь и сознание своего долга. Остаток дня я провел в размышлениях о том, что же должны значить его слова и почему человек с таким прошлым отказался от обещания, данного всеми нами. Правда, то, что он сказал, имело смысл. Но в Японии оставались еще люди, которые намекали, что мы отнюдь не профессиональные водители «кайтэнов». Как же теперь мы можем доказать, что они не правы, если снова вернемся домой? Все эти мысли не давали мне спать и ночью.

Следующий день был 28 июня, то есть стал двадцать пятым днем нашего плавания, считая со дня выхода с базы Хикари. В 5.00 мы погрузились после ночного перехода и пошли под водой, лишь временами поднимая перископ в поисках неприятеля. На лодке все было тихо. Экипаж привычно нес вахты, царила монотонная рутина подводного перехода. Примерно в это время мы получили радиограмму, извещавшую нас о судьбе субмарины И-165. Там говорилось, что связь с ней потеряна и не надо рассчитывать, что она соединится с нами. На самом же деле, как стало известно впоследствии, она была потоплена противником накануне, так и не получив шанса пустить в дело свои «кайтэны».

Ничего не было также слышно и о И-361, которая считалась погибшей. Недремлющий противник, установивший интенсивное надводное и авиационное патрулирование громадной акватории, разделался и с ней. Мы теряли один корабль за другим.

В тот же день на базу вернулась подводная лодка И-363. На 28 июня наша И-36 на просторах Тихого океана осталась в гордом одиночестве. На этих просторах уже не было никаких дружественных нам островов, кроме Танэгасимы, где бы мы могли обрести укрытие и защиту. Не было поблизости и никаких других судов, к которым мы могли бы при необходимости обратиться. То, что еще оставалось от громадного Объединенного флота, было теперь заперто, как в бутылке, на основной якорной стоянке во Внутреннем море. Стоявшие там авианосцы и линкоры пребывали в бездействии, не имея возможности выйти на бой против неприятеля. Мины и угроза воздушных атак, подобных той массированной атаке, в результате которой на дно ушел «Ямато», заставляли их стоять на якорях в бездействии и беспомощности. Но лодка И-36 продолжала свою борьбу, не имея никакой помощи.

Свежие овощи и мясо к этому времени у нас уже закончились. На камбузе остались одни только консервы, на которые мало кто мог смотреть. Правильно как-то сказал старшина Танака с субмарины И-47: чем дольше вы сидите в подводной лодке, тем меньше у вас аппетит. Вы едите все меньше и в результате гораздо быстрее утомляетесь. И все же еда не лезет в рот. Усталый и голодный, вы, тем не менее, не можете смотреть на еду. Состояние здоровья каждого из нас внушало судовому врачу изрядные опасения, он целыми днями колол нам витамины и гормональные препараты. Все страдали прогрессирующим утомлением. В часы подводного плавания вахту несла лишь горстка людей. Все свободные от вахты спали мертвым сном. Даже я, ранее проведший так много бессонных ночей на койке, теперь засыпал, едва коснувшись головой подушки.