Ютака Ёкота - Субмарины-самоубийцы

Но приказа из центрального поста не последовало. Воцарилось долгое молчание. Мои друзья, должно быть, были шокированы моей нетерпеливостью и реагировали на нее своей сдержанностью. Я уже решил извиниться за свое поведение, но прежде, чем я успел подобрать подобающие слова, последовал новый приказ:

— Всем водителям «кайтэнов» оставаться на своих местах!

После краткой паузы голос капитана по общей трансляции объявил:

— Торпедная атака!

Почти вслед за этими словами я услышал мощное шипение воздуха, выбрасывающего первую торпеду из аппарата. В быстром темпе за ней последовали еще три. В такой момент я ничего не мог сделать, чтобы загладить свое поведение, как только молиться. «Попади! Пожалуйста, попади!» — заклинал я торпеду модели 95, словно она была живым существом.

Вскоре до меня донесся звук взрыва. Затем другого! По связи из центрального поста я услышал радостные крики. Подводная лодка И-36 поразила цель.

Водителям «кайтэнов» было приказано вернуться в лодку. Проползая по переходному лазу, я испытал радостное чувство. В одном направлении это был путь к смерти, в другом — к жизни. Сколько раз я уже путешествовал по этой дороге? И сколько еще мне предстоит пройти по ней? Все это не имело значения. Одно из вражеских судов отправилось на дно.

Капитан ждал нас в кают-компании. Он рассказал нам, что атакованное судно не было тем же самым, которое мы заметили вечером. То судно совершенно определенно было танкером. Нынешнее же было транспортом. Когда «кайтэны» Номуры и Кугэ отказались функционировать, сказал Сугамаса, он испытал приступ отвращения к этому оружию. Затем приблизился к судну на расстояние меньше чем в полторы мили и дал стандартный залп из четырех обычных торпед.

— Но мы потопили транспорт, господин капитан? — спросил я.

Я был совершенно уверен, что так и было, судя по звукам взрывов.

Лицо капитана потемнело.

— Нет! — зло ответил он. — Он немного накренился после взрыва торпед, но остался на плаву, смог набрать скорость и уйти от нас.

Я понял недосказанное им. В этих водах мы не осмелились всплыть и преследовать транспорт в надводном положении. А при нашей незначительной скорости в погруженном состоянии от нас могло уйти любое судно. Я пожалел Сугамасу за то, что два «кайтэна» отказались работать. Он имел все основания, чтобы ненавидеть это оружие. Случись по-другому, он мог бы выпустить в море нас всех. Мы вполне могли догнать это судно и потопить его. Теперь же нам оставалось только сдаться и отступить. Мы находились в опасной близости к Сайпану. Самолеты, патрулировавшие воздушное пространство вокруг острова, вполне могли обнаружить нас.

В скором времени наши опасения сбылись. 24-го и 25-го числа наши наблюдатели заметили разведывательные самолеты противника, но мы успели погрузиться, прежде чем они обнаружили нас. Капитан Сугамаса решил не испытывать судьбу. Он не хотел рисковать исходом нового сражения, не будучи уверенным в состоянии «кайтэнов». Поэтому мы пустились в долгий подводный переход к северу, чтобы уйти за линию патрулирующих окрестности Сайпана сил. Уже в темноте всплыли на поверхность и там устроили тщательную проверку всех «кайтэнов». И снова все шесть оказались неработоспособными! Сугамаса не мог выпустить на противника ни одного из нас! Техники отчаянными усилиями привели три из торпед в рабочее состояние, но было ясно, что после такого ремонта № 2, № 4 и № 6 долго не продержатся. Мы не могли быть даже уверенными в том, что нам удастся починить их снова вообще.

Таким образом, капитану следовало принять решение: либо оставаться вне зоны патрулирования и надеяться на эти три торпеды, либо же вернуться в пределы этой зоны и сражаться тем, что у него есть. Он выбрал последний вариант. Мы будем стараться обнаружить врага и приложим все силы, чтобы заставить три «кайтэна» опять заработать. Вечер 27 июня встретил нас возвращающимися на юг в поисках врага.

Вместе с механиками я снова и снова проверял все узлы моего «кайтэна». Увы, дела с ним у техников почти не двигались. Я старался подгонять их, хотя и знал, что они делают все возможное. Настроение у меня было отвратительное. Вместе с моими товарищами на Оцудзиме я дал обет умереть, и мне предстояло показать тамошним офицерам, сколь несправедливы они были в отношении нас. Я понимал, что не должен возвращаться на базу. Смерть представлялась мне самым достойным выходом.

Но смерть снова отказывалась повернуться ко мне лицом и раскрыть мне свои приглашающие объятия. Я чувствовал себя бессильным, лишенным всякой энергии, и решил поговорить на эту тему с младшим лейтенантом Сонодой.