Генрих Гофман - Самолет подбит над целью

Уйдя от цели на подбитом самолете, прилагая нечеловеческие усилия, он всего несколько минут сумел удержать в воздухе почти неуправляемую машину.

Не выпуская шасси, он посадил израненный штурмовик в степи. На крыле зияли две огромные пробоины, вспоротые зенитными снарядами, на киле шла выбитая трассой пулемета ровная линия небольших отверстий. По краям их торчали рваные куски металлической обшивки. Весь фюзеляж был забрызган вытекшим из бака маслом.

Долаберидзе поджег свой самолет и двинулся на восток. В сумерках он добрался до Маныча, и, обессиленный, упал на повалившиеся под его тяжестью проржавелые стебли камыша.

Вскоре он услышал какой-то шум. Выглянул из камышей. Около десятка гитлеровцев шли с автоматами наперевес, сжимая кольцо вокруг Долаберидзе.

«Дешево не дамся», — решил летчик. Он вытащил пистолет и приготовился к схватке.

Ближе всех шел солдат с овчаркой на длинном поводке. Долаберидзе прицелился в него и спустил курок. Выстрела не последовало. Перезарядить пистолет было делом одной секунды, но и во второй раз боек, с трудом преодолевая густую замерзшую смазку, медленно передвинулся в переднее положение.

Поняв, что оружие отказало, Долаберидзе успел сунуть в снег пистолет и документы и вышел навстречу врагам.

Ночью, избитый, в кровоподтеках, летчик был доставлен в немецкую комендатуру.

Прошло часа два с тех пор, как Георгий остался один. Кругом была тишина, лишь изредка снизу доносились вздохи коров, мирно жующих сено. Но вот он ясно услышал скрип отворяемой двери. Слабый свет фонаря проник на чердак. В сарай с ведром воды вошла Надежда Ивановна. Она забралась наверх, к Георгию.

— Ну, как вы тут устроились? Не замерзли? — спросила она, доставая из кармана шубы маленький сверток.

— Нет. Ничего. Только пить хочется.

— Нате, кушайте, — Надежда Ивановна протянула ему сверток, — здесь хлеб и кусочек сала.

— Спасибо большое. — Карлов развернул тряпицу и с жадностью принялся есть.

— В чем бы вам воды принести?

— Тут у меня посудина осталась из-под молока. Наберите, пожалуйста, — Георгий протянул женщине банку. — А это вам, — он вложил другую банку в ее руку, — тут сгущенное молоко.

— Что вы, что вы, самому пригодится.

— Нет, нет, не отказывайтесь, обидите меня.

— Ну хорошо. Мы с Лизонькой сладкий чай, наверно, год не пили. Теперь попробуем. Спасибо!

Надежда Ивановна принесла Карлову воды, напоила коров и вышла из сарая. Георгий лег поудобней, накрылся сеном и вскоре задремал, спрятав лицо в пушистый мех воротника.

Проснулся он, когда уже проступили серыми полосами щели сарая. За ночь боль немного утихла. Георгий осторожно поднялся, боясь потревожить рану.

Вскоре он услышал, как хлопнула дверь. В сарай вошел Пузанок.

— То сделай, это сделай. И так с темна до темна спину не разгибаю. А ему все мало, — озлобленно шептал он. — Ишь, хлебом попрекать вздумал, клоп ненасытный. Так бы всю кровь и высосал, иуда проклятый.

— Здравствуй, Пузанок! — сказал Карлов.

Парень поднял голову и улыбнулся:

— Здравствуйте. Как спали? Не замерзли?

— Под такой печкой трудно замерзнуть, — Георгий повел вниз змейку молнии на комбинезоне и, подмигнув Пузанку, показал меховую толщу подкладки.

— Вот это да!..

Парень был заворожен таким обилием меха и безмолвно смотрел на летчика. Потом, очнувшись, засуетился, начал срывать со стены сбрую, хомут, вожжи.

— А я вот лошадь запрячь пришел. Хозяин за Маныч собирается, к сыну. Сын у него там старшим полицаем служит, — объяснил Пузанок.

Георгий насторожился.

— Что же ты раньше не говорил, что у хозяина сын полицай?

— А вы не спрашивали раньше-то, — ответил парень и вывел лошадь на улицу.

«В самое логово предателя попал, — подумал Георгий. — Неужели хозяин знает, что я здесь прячусь?.. Нет, не может быть. — Георгий, вспомнил, с какой неподдельной радостью встретила его Надежда Ивановна. — Даже актриса не в состоянии так играть... А если что — постреляю предателей, сам застрелюсь, а живым не дамся».

Со двора доносились ворчание и ругательства Пузанка, запрягавшего лошадь. Потом он зашел в сарай, взял охапку сена и отнес его в сани.

Георгий услышал повелительный голос. Хозяин перечислял Пузанку, что без него надо сделать: пекся о скоте, о хозяйстве. Через некоторое время заскрипели полозья саней.