Иван Меньшиков - Полуночное солнце

Зато все знали, откуда дуют черные ветры, откуда приедут ясачные начальники.

— Лебеди приносят на своих крыльях в тундру счастье от солнечной стороны, а вы говорите, что там худо, — говорил Таули старикам.

— Крысы бегут от солнечной стороны. Они знают, где худо, — отвечали старики.

И, шагая по розовым зыбким мхам вдоль речек и озер, увидел однажды Таули крыс. Серой полосой, попискивая и визжа, они катились по сопке, и над ними с клекотом кружились горные орлы.

Белая собака Таули, поджав хвост, заскулила. Юноша взбежал на высокий камень у подножья сопки и позвал собаку. Она не решилась вскочить на камень.

Таули посмотрел на лавину крысиных тел. Она сползла к речке, и впереди ее, поддерживаемая с боков двумя черными молодыми крысами, шла седая крыса. Она спотыкалась и падала.

— Бедняга, — прошептал Таули.

Вожак был слепой, но, окруженный заботливостью сородичей, он продолжал вести вперед миллионы крыс.

Нябик рванулся и сшиб животное лапами. Через мгновенье он зарычал от боли и ужаса. Лавина накатилась на него и, мстя за своего вожака, пропорола его шкуру со всех сторон. Нябик заскулил от страха и боли и, вскочив на ноги, прорвался сквозь лавину к камню, на котором стоял хозяин.

Крысы подняли раненого седого вожака и, ласково трогая мордочками, пошли по бокам его, стараясь не обгонять. А Таули похлопал по морде свою собаку.

— Так тебе и надо, глупый, — сказал он, — ты хотел отнять у них старейшину. Разве не видишь, что он, ослепший и дряхлый, все-таки выполняет свой долг. Он уводит их от беды. У них единственная надежда на него, и дорого тебе обошлась твоя дерзость.

Таули потрепал своего пса за окровавленные уши, а Нябик, поджав хвост и жалобно скуля, боязливо всматривался в легионы крыс, переплывавших маленькую речку.

Вскоре ветер, пахнущий морскими водорослями, ударил в лицо Таули. Ветер нес за собой длинные аргиши [29] Аргиш — несколько оленьих упряжек. туч и проносился над тундрой с тихим свистом.

— Видишь, Нябик, — сказал Таули, — там, за сопкой, дым. Мы немало пошатались. Отдохнем там зиму, а весной снова в дорогу.

Собака замахала хвостом и бодро побежала вперед.

К вечеру Таули вошел в самый дряхлый чум стойбища и увидел старуху, осторожно подкладывавшую ветку за веткой в огонь.

— Кто ты? — спросила она. — Твое лицо я встречаю впервые. Судя по нему, ты добрый и веселый человек. Скажи, кто ты? Ветры со всех сторон дуют — каким ты принесен?

— Сначала нес меня южный ветер, — сказал Таули, — но я с ним повздорил. Восточный ветер сжалился надо мною, и я спокойно прошел семь раз по семь стойбищ, но стоило посмеяться над ним, как он сбросил меня в озеро, а северный ветер подморозил мои ноги.

— Куда же ты идешь? И как тебя звать?

— Меня звать Таули — Комар, а иду я туда, откуда люди не возвращаются, и ищу то, что люди не умеют ценить.

— Что же это такое?

— Я ищу счастливую страну, откуда люди не возвращаются, потому что им хорошо. И я ищу счастье, а каким бы оно ни было большим, людям всегда будет казаться оно меньшим, чем им бы хотелось. Накорми меня мясом и теплой оленьей кровью напои.

— Я бедна, — сказала старуха, — видишь, мой чум покрывают не шкуры, а береста.

Но она все-таки нашла мяса, накормила Таули и сказала:

— Все ищут счастья. А скоро ли его найдут? Только один человек знает, где находится эта земля, называемая счастливой.

— Скажи, кто этот человек и как его найти, — попросил Таули.

Старуха тихо засмеялась.

— Если тебе скажет безумная, что она богиня, ты не поверишь ей, правда?

— Правда, — сказал Таули.

— Если я тебе скажу, что я знаю, где эта земля, так ты мне поверишь? Уходи! — закричала старуха. — Уходи! Разве ты не видишь, что я безумная!

И она схватила нож.

— Нет, — сказал Таули. — Ты схватила нож, и на устах твоих пена безумия. Но я-то ведь тоже безумный: я ищу счастье.

Старуха кинула нож в Таули, но он быстро отпрянул в сторону, и нож со звоном воткнулся в сундук, на котором он до этого сидел.

— Где мои дети? Где мой сын? — корчась, кричала старуха.

Таули смотрел, как страдает женщина, заламывая руки и разбрасывая деревянную посуду. Он вспомнил свою мать, и ему стало грустно. Он вспомнил и песенку, какую пела ему мать в детстве, и тихо запел:

Старуха прислушалась к песенке и заплакала. Тихие слезы покатились из ее глаз, и ей стало лучше.