Антон Кротков: Последний вираж штрафбата

Подсечкой Нефедова повали на пол. Пока взявшие Бориса в оборот хлопцы заламывали ему руки за спину, они пыхтели и сипели ему в затылок, словно борцы. Вскоре долгожданного гостя скрутили, защелкнули на его запястьях наручники. По профессиональной манере проведения обыска нетрудно было определить, из какого ребятки заведения.

— Товарищ полковник, оружия при нем нет, — кривясь от боли, шепеляво доложил кому-то невысокий оперативник, которого Нефедов только что ткнул железкой в челюсть.

— Хорошо, Скулов, давайте его, голубчика, сюда.

Голос, идущий из глубины комнаты, принадлежал Артуру Тюхису. Тут же чья-то рука зажгла керосиновую лампу. Борис увидел Артура. Тот сидел, вальяжно закинув ногу на ногу, за столом в центре комнаты. Рядом к стулу была прикована в позе «руки за спину» Светлана. Всех ее родственников, кроме оставшейся на улице сестры, организовавшие засаду чекисты, загнали за ширму. Об их присутствии Нефедов догадался по иногда доносящимся из-за занавески всхлипам, тихим горестным причитаниям и вздохам.

Рябое, будто налитое свинцом лицо молодого парня, чьи быстрые руки так умело пробежались по карманам и всем швам одежды Нефедова, неожиданно расплылось в широкой некрасивой улыбке, обнажив крепкие крупные зубы.

— Проходите, товарищ.

Рябой слегка подтолкнул Нефедова к своему шефу.

Борис сделал несколько шагов вперед. Бывший фронтовой разведчик злобно процедил ему вслед сквозь уцелевшие зубы:

— Я бы тебя, гнида, сразу на месте в расход пустил.

Широкий, массивный подбородок невысокого крепыша был действительно словно вырублен из куска гранита. Его обладатель — мужчина лет тридцати пяти с гордым мужественным профилем и кустистыми бровями — имел крайне расстроенный вид. Он уже сплюнул полный рот крови вместе с несколькими выбитыми зубами. А теперь с удивленным видом ощупывал пальцами нижнюю часть своего лица — острым краем кастета Борис глубоко рассек ему кожу на подбородке. Даже на фронте, не раз побывав в серьезных переделках во вражеских траншеях, бывший разведчик сумел уберечь лицо от немецких штыков и прикладов, а тут в темноте зацепился ногой за табурет, чуть промедлил с уклоном и получил кастетом по морде.

— Ты мне три жуба вышиб, падла! — свирепо глядя на Бориса, пожаловался он.

— Ну извини, — ответил Нефедов, — в следующий раз, когда прыгнешь на меня из засады, я тебя расцелую… нежно!

Борис без приглашения сел за стол напротив Тюхиса. С закованными за спиной руками сидеть было не очень удобно, но и стоять перед по-хозяйски восседающим в центре чужого дома негодяем тоже не хотелось.

Артур поглядел на Бориса, словно говоря: «Как видишь от меня просто так не уйдешь», и спросил:

— Ну что, закончим наш прерванный разговор?

— А что говорить, — пожал плечами Борис. — По-моему, я тебе уже все сказал. Ничего подписывать я не стану.

— А ты не спеши с ответом.

Тюхис откинулся на спинку стула, нарочито неторопливо развернул фантик и забросил в рот конфетку. Перекатывая языком леденец, он давал понять, что на этот раз разговор им действительно предстоит долгий. Лениво скосив глаза на связанную женщину, Артур предложил:

— Давай спросим твою фронтовую знакомую: надо тебе подписывать или нет?

Один из людей Тюхиса уже стоял позади прикованной запястьями к спинке стула Светланы с пистолетом наготове. По едва заметному знаку хозяина он вынул кляп изо рта девушки, с резким звуком передернул затвор, приставив дуло заряженного ТТ к ее затылку.

— Ну! — потребовал хмурый субъект и угрожающе подтолкнул голову девушки вороненым стволом. Светлана кусала губы и изгибалась всем телом, пытаясь отстраниться от обжигающего ее смертным холодом стального дула.

— Ну! — с подъемом голоса рявкнул хмурый тип. — Говори, что тебе велено, сучка, иначе твои мозги сейчас будут вон на той стене.

— Не соглашайтесь, Борис Николаевич! — вдруг закричала Светлана. — Ради моего Георгия не соглашайтесь. Они же хуже фашистов!

Из-за ширмы тут же заголосила ее мать, словно о покойнице.

Борис повернулся к Тюхису и произнес как можно спокойнее:

— Ну хватит. Твой портфель у меня. В нем полно документов со штампами МГБ и с твоей личной подписью. Даже если меня здесь прикончат, верный человек все равно передаст его Василию Сталину. Не знаю, зачем тебе понадобилось фотографировать академика за феодальными утехами. Возможно, ты собирался при случае показать мужику, как он морально разложился, чтобы потом использовать его в своих делишках. Это твои дела. Но я слышал, что этого деятеля недавно на очередную Сталинскую премию выдвинули. Думаю, здесь у тебя промашка вышла. Ведь если наверху узнают, что ты по собственной инициативе собирал компромат на хозяйского любимца, твой красивый пистолетик с одним патрончиком тебе может понадобиться.