Владимир Мильчаков: Разведка идет впереди

Все было тихо. Лишь мрачное уханье совы изредка нарушало тишину ночи. Даже шум дыхания и удары собственного сердца в тревожном безмолвии этой ночи казались громкими.

Лейтенант Чернов полз вторым. Впереди, почти у самого своего лица, он различал в темноте подошвы сапог Белова, то правую, то левую по очереди. Сзади слышался едва заметный шорох. Это поспевал Малютка. Лейтенант знал, что замыкающим ползет Нурбаев, готовый в любую минуту применить свое искусство лучшего гранатометчика полка. И, представив себе, как ползет сейчас позади него Нурбаев, Чернов вспомнил и тот случай, который заставил его забрать Нурбаева из стрелковой роты к себе во взвод разведки.

Было это месяца три назад. Дивизия, вышибая врага с последних метров родной советской земли, выходила к государственной границе. Шли упорные, изнурительные бои.

Однажды на рассвете по полку разнесся слух, что командир отделения Хасыль Нурбаев в ночном бою захватил в плен какого-то крупного немецкого офицера. Пленного допросили на командном пункте полка, но ничего от него не добились. Это был матерый фашист. На допросе он держался нагло и на все вопросы отвечал забористой русской руганью, выговаривая ее с неожиданной для (немца правильностью. Вскоре, впрочем, выяснилось, что, кроме ругательств, он ни одного слова по-русски не знает.

- Ну что ж, Нурбаев,- сказал командир полка после допроса.- Придется тебе самому вести эту птицу до генерала, в дивизию. Гляди в оба. Это, брат, зверюга особая.

До штаба дивизии Нурбаев доставил пленного благополучно, но здесь у самого входа в блиндаж генерала произошла неожиданная развязка. Когда Нурбаев и пленный остановились у генеральского блиндажа, к ним подошел дивизионный переводчик старший лейтенант Кобзев и заговорил с военнопленным. Посмотреть на фашистского офицера подошли и отдыхавшие неподалеку автоматчики из охраны штадива.

Вначале Нурбаев безучастно слушал звуки чужой, непонятной ему речи, но когда пленный стал особенно горячо что-то доказывать переводчику, сержант заинтересовался и, обратившись к офицеру, попросил:

- Товарищ гвардии старший лейтенант, можно узнать, о чем эта зверюга сейчас разговаривает? Зачем зверюга кричать начинает? - Нурбаеву понравилось словечко, случайно оброненное командиром полка.

- А зверюга эта, дружище, считает, что нам войну кончать надо, да сдаваться на милость Гитлеру, - сказал Кобзев.

- И! Как же так? - поразился Нурбаев. - Мы их колотим, гоним, и нам же в плен сдаваться? Как же это так? Что он нас за дураков считает, что ли?

- Не знаю, за кого он и ас считает, но с тем, что мы их скоро совсем в гроб загоним, никак не соглашается. А грозится он отчаянно. Каким-то новым оружием, которое вот-вот они применят против нас.

Угроза новым оружием не испугала Нурбаева, но то, что немцы еще думают о наступлении, очень удивило его. Он с минуту молчал, рассматривая высокую фигуру фашиста. Тот же, видимо, догадавшись, что его никто не собирается расстреливать и почувствовав себя в относительной безопасности, презрительно смотрел на черноволосого загорелого гвардейца.

Отвернувшись от немца, сержант вновь обратился к Кобзеву:

- Спросите его, пожалуйста, товарищ гвардии старший лейтенант, далеко эта зверюга наступать собирается?

Кобзев, улыбаясь, перевел вопрос. Приняв улыбку за знак расположения к себе, пленный оживился и что-то долго говорил по-своему. Кобзев плюнул и выругался.

- Ну и идиот! Сколько их бьем, а они все не умнеют. Этот осел говорит, что немецкие войска пойдут до тех пор, тюка не встретятся с японскими войсками, которые будут наступать им навстречу с востока.

- Йе! Вон куда он хочет! - Нурбаев снова посмотрел на пленного.- Может, к нам в Узбекистан идти думает?

Кобзеву нравился этот своеобразный разговор узбека-колхозника из-под Самарканда с немцем-бухгалтером писчебумажного склада из Аленау, и он перевел пленному вопрос сержанта. Гитлеровец высокомерно вскинул голову, пролаяв какую-то длинную фразу.

- Он говорит, что Азия нужна Германии, так как Германии необходим хлопок.

- Вот гад,- возмутился Нурбаев.- В Фергану захотел, в Бухару захотел, узбекский хлопок забрать думает?!

Фашист высокомерно, но с интересом смотрел на разъяренного Нурбаева. Затем на гладком, жирном лице гитлеровца появилась циничная усмешка, и он снова проворчал что-то. И в этой усмешке и в тоне, каким была сказана последняя фраза, Нурбаев почувствовал смертельную обиду.

- Товарищ гвардии старший лейтенант, переведите, что он сейчас говорит. Только, пожалуйста, точно переведите.