Леонид Бехтерев - Бой без выстрелов

— Согласовано ли это решение с немецкими оккупационными властями? — спросил Ковшов.

— В этом нет нужды. Ваша больница не находится под их покровительством. Она полностью во власти городской управы.

— Вы уверены в этом, господин начальник полиции?

— Я говорю то, в чем уверен, господин бывший главный врач!

Ковшов достал из нагрудного кармана бумажку и передал ее Курицыну. Тот нехотя развернул ее и лениво стал читать. Потом впился в строчки глазами и уже через минуту звонил бургомистру.

— Господин бургомистр! Докладывает начальник полиции Курицын… Господин Ковшов доставлен ко мне. Он предъявил документ о том, что его нельзя снимать с должности главврача… Господин бургомистр, тем не менее такой документ имеется. Читаю: «Справка. Выдана главному врачу больницы общества Красного Креста господину Ковшову Петру Федоровичу в том, что без ведома военного коменданта города он никем не может быть снят с этой должности. Военный комендант майор Бооль»… Да, да, все подлинно. Слушаюсь! Будет сделано, господин бургомистр…

Положив трубку на аппарат, Курицын уже более любезно заговорил с Ковшовым:

— Господин Ковшов, этот документ в корне меняет дело. Приносим свои извинения. Все остается по-старому. Вы свободны, господин Ковшов.

Курицын проводил главного врача до двери. Но как только Ковшов вышел в приемную, дюжие полицейские схватили его, вывернув руки за спину.

— Что это значит? — громко спросил Ковшов.

— Нагулялся ты, Ковшов. Отдохнешь, а потом — в расход…

На шум выглянул Курицын.

— Отставить! Оставьте господина Ковшова в покое! — крикнул он полицаям.

— Как оставить? Вы же приказали по выходе от вас хватать его — и в камеру, — оторопело сказал старший.

— Дурак! Приказа не было! Пошли вон, кретины! Господин Ковшов, извините дураков — печальное недоразумение.

Ковшов, не вдаваясь в объяснения, вышел из полицейского управления и направился в комендатуру: нужно было немедленно поставить в известность Симонову о том, что справка предъявлена.

Симонова не удивилась сообщению Ковшова.

— Все ясно. Бочкаров просится на прием к майору: они все-таки решили добиться своего.

— Вам не грозят неприятности? — встревожился Ковшов. — Бочкаров встретится с комендантом, а содержания предъявленной мной бумаги, я полагаю, господин Бооль не знает, хотя и подписал ее.

— Он же по-русски ни бе ни ме не понимает… Будьте спокойны, господа из городской управы не будут приняты майором.

Когда бургомистр явился в приемную коменданта, Симонова сообщила ему, что майор Бооль очень занят и никого не принимает.

— Но, госпожа Симонова, мне необходима срочно хотя бы пятиминутная аудиенция. Я очень прошу.

— Если настаиваете, я доложу господину коменданту.

— Понимаете, мы решили снять Ковшова с работы в Красном Кресте и арестовать. Он ловко замаскировавшийся большевик. Чем они там занимаются — можно предполагать. А у него на руках документ от господина коменданта. В нем сказано, что Ковшова нельзя снять с работы в больнице без ведома господина коменданта…

— Я поняла вас, господин бургомистр. Буду докладывать почту — сообщу господину коменданту ваше дело и передам просьбу об аудиенции.

Бургомистр ушел. Часа через два Симонова позвонила ему по телефону:

— Господин бургомистр, комендант майор Бооль не сможет вас принять ни сегодня, ни завтра. В отношении смены главного врача он просил передать вам: пусть все остается как было. До свидания, господин бургомистр.

А жизнь шла своим чередом. Деревья в садах около маленьких домиков еще недавно были унизаны плодами. Теперь редко где увидишь яблочко на ветке. Урожай убран, но воздух все еще настоян на крепком яблочном аромате.

Чеботарев чувствовал себя плохо, но не прекращал своих обходов. Часто садился отдыхать на скамейках около домов. Раньше на этих лавочках всегда — и днем и вечером — сидели женщины. Теперь улицы пусты, как будто большая жесткая метла прошлась по ним и вымела всех. Но жизнь продолжалась, только не на виду. Вот торопливо пробежала женщина. Вот мальчишка вышел за ворота, быстро стрельнул глазами вправо, влево и скрылся. Потом сразу же вышел на улицу мужчина с рукой, прижатой к груди. Размахивая другой, он быстро прошмыгнул через улицу и исчез в калитке напротив… По улице идет женщина с раздувшейся кошелкой, из которой торчат перья зеленого лука. Чеботарев всматривается в нее, безошибочно определяет, что под луком — стерильный материал для перевязки: медсестра обходит раненых. Чеботарев не здоровается с ней, да и она равнодушным взглядом скользнула по нему и безмолвно прошла дальше…