Владимир Жуков - Хроника парохода «Гюго»

Так вот и гоняли несколько дней на рейде Феодосии, пока малость не обвыклись новички, не научились кое-чему из древней морской службы. Потом пошли, белея парусами, вдоль низкого берега Крыма к Керченскому проливу. Свежий ветер дул, пролив проскочили быстро, а за мысом Ахиллсон даже качнуло. Але не забыть — первый раз стояла на руле. Штурвал тяжелый, двое практикантов крутят его за дубовые рукояти. И ночь была. Желто светится компас, а сбоку, в черной мгле, с перерывами, точно из последних сил, вспыхивает дальний маяк...

Вот так бы и идти на всех парусах, как неделю ходили по азовскому мелководью — западным берегом к Бердянску, оттуда на юг, к Темрюку. Да только встали возле Ачуевской косы на якорь и застряли в безветрии, в солнечном пекле.

Ау, ветер!

Шлюпка наконец приникает к борту «Омеги». Теперь можно найти тень, а еще лучше облиться из шланга. Але было сначала неловко одной среди ребят скакать в купальнике, но оказалось, все тут, на «Омеге», молодцы; никто не пристает, не напоминает, что она на судне в общем-то по крайнему исключению. Третий штурман даже каютку свою уступил, спит на палубе. Она первые только ночи маялась в духоте, потом вытащила матрас на крышу рубки. Тоже не уснешь толком, но зато можно смотреть на крупные южные звезды, висящие совсем близко — над мачтами. Аля и сейчас сказала себе: «Скорее бы ночь».

Но еще утро, еще два часа занятий до обеда — секстаном мерить высоту солнца над расплавившимся в желтое марево горизонтом. Потом морская практика. Штурман будет тыкать пальцем в снасти: «А это что? А это?» Но когда нет в ладонях рукояти весла, все это уже не страшно, даже хочется поскорее увидеть за темным стеклом секстана плоский, как медный пятак, солнечный диск, водить пальцем по строчкам таблицы логарифмов, считать.

Ребята лезут к ней в записи — проверить. Знают, у нее по астрономии вечная пятерка. И она гордо ухмыляется: все-таки превосходство...

Ночью не спит, смотрит на звезды. Они стали совсем другие, даже Большая Медведица, «ковш», который знает каждый. Дуббе, Мерак, Фекда, Алиот, Мизар, Бенетнаш — вот как они именуются, эти привычные звезды. Только одна, средняя, без названия. А неподалеку утюгом вытянулось созвездие Льва. В носике бриллиантом сияет Регул. Его первым Аля поймала в зеркальце секстана.

Она шепчет, перебирая созвездия: Арктур, Северная корона, кусочек Пегаса виден — две яркие точки. Этот квадрат Борис показывал, давно. Шли по набережной, и он вдруг показал рукой на небо. И приблизился к ней — его щека была совсем рядом, — чтобы она могла следить взглядом за его рукой.

Аля вспоминает о пролетевшем времени, и ей не верится, что столько нового вошло в ее жизнь всего за один год. Директор института водного транспорта, правда, поначалу и слушать не хотел о том, чтобы ее принять, горячо убеждал: «Что вы задумали? С третьего курса химфака уйти! Стране нужны специалисты! Мы ведь можем зачислить только на первый...» Она сказала, что согласна на первый. «И потом, вы... женщина. Штурманы, капитаны подолгу находятся в море, им трудно растить детей». Она ответила, что вопрос о детях пока не стоит. «Придется пройти матросский ценз, а это значит — тяжелая физическая работа». Она заявила, что выдержит, во всяком случае, надо попробовать. В технологическом тоже кудахтали, но тех быстро отшила: «А если бы ушла на завод? По семейным обстоятельствам?»

Вот тогда и подстерег ее Борис — уже студентку судоводительского отделения, будущего штурмана дальнего плавания. Утром подстерег возле института, за мостиком через Екатерингофку. Она опаздывала, знала, что через две минуты звонок на лекцию, и все не могла отделаться от чувства, что он специально так подгадал, чтобы не оставалось времени потолковать всерьез. Весною виделись раза три, и тоже мельком, на людях, а летом он пропадал в Крыму. И ладно бы времени в обрез, можно пропустить лекцию, целый день пропустить, если бы... Только слова его, точно эхо, повторили те, директорские, когда она просила принять. «Знаешь, море...» — сказал он, и она не дала договорить. «Да! Знаю! Вы сейчас скажете, что море хорошо с берега. И еще про пассаты, про острова Фиджи и Тромсефьорд. Что они великолепно умещаются в вашей комнате. Вам дороги только игрушки. Море — игрушка, «Кит» — игрушка. И я...»

«Ты меня не так поняла! — Он схватил ее за руку. — Подожди! Что-то не так получилось. Я пришел сказать... что ты излишне всерьез принимаешь меня... все, о чем мы говорили. Подумай, прежде чем ломать жизнь...»