Владимир Кашин - С нами были девушки

Зина встряхнула головой, отгоняя тяжелые-мысли.

Нет, она ничего не забыла, нет!.. Но разве не она виновата, что погибли друзья из-за океана, которые тоже воюют против фашистов?

Видно, плохо учила она самолеты союзников. А почему плохо?.. Не потому ли, что часто забывалась, видела перед собой не рисунок воздушного корабля, а глаза своего учителя, его взволнованное милое лицо… А он, Андрей, верил в нее, не вызывал даже… И теперь она так подвела и его, и себя, и всех!..

Рая принесла в алюминиевой миске кашу, положила ложку, хлеб и печально посмотрела на подругу.

— Ешь, Зинушка, ешь…

Она ушла, по-старушечьи покачивая головой, а Зина не заметила ни ее прихода, ни ужина.

Надвинулась ночь. Проснулась Люба, сладко потянулась и, спросив, который час, начала искать свой противогаз. Рая давно помыла побуду и сидела на табуретке. Зара что-то писала за столиком, и на ее лице мигал свет карбидки. Потом Люба пошла на пост, а в землянку возвратилась Давыдова.

— Ты почему не ужинала? — спросила она.

— Не хочется, товарищ младший сержант…

— Есть нужно. Ты не глупи.

Видно, ей жаль девушку, но помочь она ничем не может, да и говорить сейчас тяжело: ругать — Зина и так страдает, а успокаивать — как можно успокаивать, ведь из-за нее погиб самолет наших союзников.

— Ну если не хочешь ужинать, ложись спать, а сидеть так нечего. — Приказала всем: — Отбой, товарищи!

Постелили и улеглись — Давыдова с Зарой на одних нарах, Зина с Раей на других. Обычно они жались друг к дружке, особенно в прохладные ночи, но сегодня Зина почувствовала, что Рая держится как-то необычно, то тревожно обнимет ее, будто боится, что вот-вот отнимут у нее подругу, то, словно что-то вспомнив, отворачивается. Почувствовав это, Зина сама потихоньку отодвинулась на край нар… Так и лежали, и никто из них не спал…

Ночью снаружи послышался шум автомобильного мотора. Шум приближался, уносился ветром и опять приближался. Но вот машина подъехала к посту. Остановилась. Мотор заглох. Малявина тоненьким голоском закричала:

— Стой!! Кто идет?

Давыдова вскочила и вышла. Через несколько минут она возвратилась в землянку. Зина нервно приподнялась на локте.

— Собирайся, Чайка! — коротко приказала Давыдова. — С личными вещами.

Зина почувствовала, как к ее лицу прихлынула кровь. Перед глазами поплыли цветистые круги. Она вскочила, торопливо оделась, по привычке туго затянула ремень, потом наклонилась в угол под нары, чтобы достать свой вещевой мешок. То ли от того, что у нее дрожали руки и всю ее охватила слабость, или потому, что мешок зацепился за нары, она никак не могла его вытащить.

— Помогите! — сказал Аксенов шоферу, с которым он в это время зашел в землянку.

Тот быстро достал мешок. Зина почти в беспамятстве начала укладывать в него свое нехитрое имущество: мыло, зубную щетку, полотенце, металлическую кружку.

Солдаты делали вид, будто ничего особенного не происходит.

— Что там нового? — спросила Давыдова.

— У нас? Ничего. Оборудуем сейчас оперативную комнату. Пускаем корни, — ответил Аксенов.

Зина слышала этот диалог. Она почувствовала, какой спрятан смысл в коротком ответе Аксенова. Новостей, мол, в части нет, кроме события, которое произошло здесь.

Девушка с трудом сделала из лямок петлю и затянула мешок. Потом повернулась к самодельной пирамиде, чтобы взять свою винтовку.

— Не надо! — опередил ее Аксенов. Он сам шагнул к пирамиде и взял винтовку. — Снимите ремень!

«Арестовали!» — поняла Зина.

— Почему стоите? Разве не ясно сказал? Снимайте ремень!

Онемевшими, непослушными пальцами Зина начала дергать свой солдатский ремень. А он, как нарочно, не хотел расстегиваться. Зина нервничала, тянула конец не в ту сторону и уже готова была разрыдаться. Рая, которая тихонько надела под одеялом юбку, соскочила с нар и помогла подруге.

— Дайте сюда! — Аксенов протянул руку.

Чайка сквозь застлавшие глаза слезы увидела перед собой его широкую ладонь и положила на нее ремень. Аксенов свернул его кольцом, спрятал в карман просторных брюк.

— Пошли!

Зина, подхватив за лямки правой рукой мешок, в левую взяла шинель и виновато прошептала девушкам:

— Прощайте!

Гнетущее молчание было ей ответом.

Красноватый диск заходящего солнца еще с вечера предвещал непогоду. Ветер поднялся сразу, как только спустилась ночь, и теперь сгонял вместе нависшие тучи, свистел между буграми, пригибал к земле высокую траву. Он набросился на Зину, когда девушка вышла из землянки, ударил в лицо, пузырем надул неподпоясанную гимнастерку. На площадке, возле котлована наблюдателя, стоял вездеход Моховцева. Его брезентовый верх был плотно натянут и дрожал под напором ветра.