Владимир Кашин - С нами были девушки

Наконец Зина приподнялась и поползла на четвереньках.

С каждым движением боль в коленке усиливалась. Тело стало тяжелым, непослушным. Руки и ноги будто нарочно натыкались на острые камешки. Каждый раз, делая движение вперед, Зина вскрикивала.

Почему-то вспомнилась оперативная комната, чистенький столик телефонистки, за которым она раньше дежурила. Кто сейчас сидит на ее месте?.. Батальонный пост… Посреди комнаты, возле планшета, стоит офицер, за столиками — солдаты… «А ну их всех!» — зло подумала Зина. Если бы только Андрей увидел ее сейчас!.. Он заслонил бы от нее всю эту грозу, весь ветер и гром, разбросал бы все камешки и колючки, чтобы ей стало легче… Ее Андрей!.. Да ведь это он и стоит в оперативной комнате. Лицо его неспокойно, глаза тревожно смотрят куда-то сквозь стены. Милый мой, хороший друг!..

Молния очертила неподалеку фигуру Алиевой. Зина встрепенулась. Она поползла вперед сквозь серую стену дождя и натолкнулась на подругу. Алиева помогла ей подняться, и, держась друг за дружку, они опять начали искать линию…

Наконец нашли. Двинулись вдоль нее. Невысокие кусты дикой розы, шиповника, боярышника, что росли на склонах и радовали глаз цветами и красными бусинками ягод, теперь больно кололи руки, царапали лицо, вынуждая девушек все время останавливаться. Не замечая больше ни прилипшей одежды, ни вязкой глины на руках, ни дождя, который стекал по лицу, ни колючек и камней, еле волоча тяжелые набухшие сапоги, связистки с трудом пробирались по скользкому склону.

Зина уже не вспоминала ни батальонный пост, ни Андрея. В голове застряла только одна мысль, вертелось одно лишь слово, которое вобрало в себя все ее чувства и словно вспыхивало перед ней красным огоньком в темноте, — «линия…».

Метров за триста от поста, недалеко от дороги, тонкий кабель выскользнул у солдат из рук. Обрыв! Впереди лежала сваленное дерево.

Долго ползали вокруг него, ощупывали руками, липкую землю, натыкались на ветки, пока нашли оба конца оборванной линии и стянули их. Потом так же на ощупь включились в линию и позвонили на пост.

— Как вы там? — тревожно спрашивала Давыдова.

— Все в порядке, товарищ младший сержант. Разрешите возвращаться.

Они не услышали ответа. Совсем недалеко на склоне грохнул артиллерийский снаряд. Взрывная волна сбила девушек с ног, и, не имея сил ухватиться за дерево и удержаться, они покатились вниз. Оглушенные, исколотые, поцарапанные, девушки снова очутились у размокшей дороги.

Ниже, у самой реки, покрывая затихающий гул грозы, которая отодвигалась на северо-восток, начали падать мины. Сквозь гул дождя слышалась частая трескотня пулеметов. Потом все слилось в сплошной грохот, и над головами солдат промчались куда-то за холмы тяжелые снаряды. Это противник, испугавшись, что под прикрытием непогоды советские войска попытаются расширить плацдарм за рекой, открыл бешеную стрельбу.

Девушки еле поднялись на ноги. Капли дождя, стекавшие на губы, были солеными, даже себе девушки не хотели сознаться, что плакали.

Не обращая внимания на стрельбу, солдаты пытались карабкаться по скользкому склону, но все время сползали вниз. Только после больших усилий им удалось добраться до провода. Линия снова оказалась оборванной, и они долго возились, пока нашли и соединили концы.

Ветер начал стихать. Сколько прошло времени с тех пор, как они выбежали под ливень, — не представляли. Казалось, время давно остановилось. Дождь утихал, посветлело, обстрел прекратился. Уже были видны кусты, деревья, очертания недалеких холмов, девушки видели и самих себя — мокрых, замызганных с головы до ног.

За Днестром заблестели дождевые ручьи, из разорванных туч к самой земле свисали серебряные пряди. Над головой проглянул клочок голубого, умытого неба…

Хотя гроза прошла и ветер стих — только мелкий дождик еще сеялся, — силы окончательно оставили девушек. Еле поднимались они в гору, цепляясь за кусты, подталкивая друг друга.

Наконец они выбрались наверх, на ровное место. Но и здесь шли медленно, пошатываясь, точно пьяные. У Зины тоненьким ручейком сбегала по ноге кровь… У Зары все лицо было поцарапано и тоже в крови. А вокруг белым паром дымились под солнцем склоны, мокрая трава сверкала изумрудами; за Днестром, до самого горизонта, простиралась посвежевшая, омытая земля.

И тут девушки услышали в небе далекий прерывистый стон чужого мотора.

— Уже летит, проклятый!

В девичьих сердцах — теплая волна: «Успели с линией».