Владимир Кашин - С нами были девушки

— Ты мне веришь? — глядя в упор на замполита, вдруг спросил Моховцев.

Смоляров молча ходил по комнате.

— Ах не веришь, — медленно произнес комбат. — Или, как говорится, не до конца веришь… Добрая же у нас с тобой служба пойдет да боевая работа, если замполит командиру верить не будет!.. Ну так вот что: ради службы и дружбы скажу тебе, чего никому не сказал бы… коль уж сам в душе разобраться не можешь… Да не мельтеши ты перед глазами, когда с тобой говорят! — вдруг рассердился Моховцев.

Смоляров остановился и с размаху сел в кресло.

— Есть у нас в батальоне девушка… Другой такой не сыщешь. Я с ней от самой Волги иду. И глаз не свожу. А она вот не догадывается… Но ты, замполит, не беспокойся. Чепе не будет… Закончится война — тогда дело другое. Поговорю с ней после войны, если живы останемся. А пока потерпим… А кто она, не спрашивай, это я пока один знать должен…

Моховцев умолк. Смоляров сидел в кресле нахохлившись.

В дверь резко постучали. Моховцев обрадовался этому стуку и громко сказал:

— Войдите!

Он поднялся и чиркнул зажженной спичкой над фитилем фонаря.

На темном пороге появился техник-лейтенант Сазанов. Подслеповато щурясь на свет, он сделал два шага и отрапортовал:

— Прибыл по вашему приказанию.

— А-а, Сазанов! Хорошо.

Моховцев взял со стола большую схему радиосвязи, перечеркнутую крест-накрест красным карандашом.

— Никуда не годится! Ясно? — В голосе комбата зазвучали властные нотки, хорошо знакомые офицерам и солдатам части. Черты его лица, освещенного сбоку, стали более рельефными, суровыми. — У вас, — продолжал капитан, — не учтена мощность станций, особенности местности. Две станции в лесу выставили, еще одну — в лощине. Что это за радиосвязь между ротами будет? Чепуха, а не связь! Ясно? А?

Техник-лейтенант стоял навытяжку, моргал глазами и кивал головой.

Смоляров не вмешивался, наблюдая за командиром и за Сазановым.

Ему вдруг вспомнился известный в батальоне анекдот о находчивости техник-лейтенанта.

Добродушный начальник станции был влюблен в конденсаторы, лампы и провода, поэтому ходил погруженный в свои мысли, был рассеян и часто попадал на «беседу» к Моховцеву, который не терпел расхлябанности. Сазанов покорно переносил очередной разнос, но вскоре опять растерянно стоял перед комбатом. Однако Моховцев ценил его как специалиста. Даже в центральном штабе противовоздушной обороны заинтересовались усовершенствованием, предложенным техник-лейтенантом. Сазанова тогда вызвали в Москву.

Отправляя его, Моховцев долго напутствовал, напоминал, что в столице комендантский патруль внимательно следит за поведением военных.

Через две недели техник-лейтенант возвратился в часть без единого замечания.

Его спросили:

— Как это тебе, Сазанов, удалось?

— А очень просто, — ответил офицер. — Я подсчитал, что в Москве по теории вероятности военные встречаются через каждые три — четыре шага… И, не глядя по сторонам, раз за разом поднимал руку к фуражке…

Сейчас техник-лейтенант не казался таким находчивым. Капельки пота бисером играли на его выпуклом лбу.

Смоляров перевел взгляд на комбата, который говорил:

— И представьте себе, что радиосвязь по вашей схеме подвела. Ведь мы располагаем станции на самых ответственных направлениях. И вот «Воздух» не передали… Сколько крови прольется из-за того, что техник-лейтенант Сазанов, составляя эту схему, мечтал черт знает о чем, о девушках, наверно, о сердечных делах… Схему переделать! Ясно, Сазанов? А?

Смоляров мысленно отметил, что комбат повторил его слова.

— Особенно учтите батальонную связь, — продолжал Моховцев.

Замполит поднялся.

Моховцев на секунду оторвался от схемы, поднял голову, будто только теперь заметил замполита.

— Иди, Павел Андреевич, тебе после дороги надо отдохнуть, — дружески сказал он.

Смоляров козырнул и вышел. С минуту он стоял на невысоком крыльце штаба и задумчиво смотрел в темное небо, словно подбитое золотыми гвоздями — крупными южными звездами. Твердый голос комбата долетал и сюда: «Вот так, Сазанов! Поняли?» Замполиту подумалось, что все становится на место, и он устало направился к своей комнате.

Андрей заканчивал пришивать подворотничок к гимнастерке, когда явился посыльный.

— «Повий, витре, на Вкраину, де покынув я дивчыну…» — тихо напевал в это время Грищук, который разобрал на тумбочке свой пистолет «ТТ» и любовно чистил каждую его деталь. — «Де покынув кари очи…»