Игорь Лощилов - Отчаянный корпус

Женя шагал быстро, сам не зная куда. Появляться дома было нельзя — для мамы он на концерте с Ниной. Еще одна вынужденная, никому не нужная ложь. Не жизнь, а сплошной обман, частью из-за собственной глупости, частью из-за слишком верных друзей. Но такое с ним происходит последний раз. Нужно поскорее раздобыть недостающие восемьдесят рублей и начать новую жизнь — чистую, независимую, без единого слова лжи…

— Ты куды разбежался, парень? — окликнул его дядя Вася из училищной мастерской. Он стоял на тротуаре рядом с безногим приятелем на тележке и был немного навеселе. — Может, тревогу сыграли?

Женя помотал головой.

— Значит, от бабы, — нетвердо проговорил приятель на тележке.

Женя смутился и пробормотал что-то невразумительное.

— Чего краснеешь? Сейчас самое время бегать, а как оседлают, будет поздно. У меня в эти годы иных мыслей не бывало ни днем, ни тем более ночью. Как ни проснешься, простыня натянута, что твоя палатка, верно?

Женя совсем залился краской.

— Будет тебе, Петька, парня дурум красить, — вмешался дядя Вася, — он у нас завсегда такой моторный, ну!

Приятель примирительно сказал:

— Не сердись, пацан, трепанулся я: не было у меня в твои годы простыней, а сейчас тем более, и ваще…

Он вдруг оперся сильными руками о тротуар, поднял тулово, резко развернул его и, сделав мощный гребок, быстро покатил в сторону. По улице раскатился его звонкий голос:

Дядя Вася горько вздохнул вслед:

— Ему под самый под конец войны ноги оторвало, а где фриц не сподобился, дохтора дотянулись. Ниче, пообвыкнет… Он в кураж по молодости входит — всего годков на пять постарше тебе будет. Конечно, кровя играють, ну! Супротив евойной беды все другое — посмешка. Так што у тебе стряслось?

Женя помялся и рассказал о подписке — на то, чтобы темнить дяде Васе, язык не повернулся.

— Коли похвалился, сполнять надо, — согласился тот, — хоша за язык никто не тянул. Деньга, конечно, невелика, да ить зараз нету у меня. Подручник, хоша не ест, а пить просит, — похлопал он по протезу.

Женя вспыхнул:

— Я ведь не милости прошу. Научите, как заработать.

— Дурум деньги достать — не задача, так тебе ведь нужно честь по чести… — Женя кивнул, — тады слухай. Спроси в младших ротах старые ботинки, из тех, что на новые поменялись, они все одно у топку пойдут. Научу, как починить, небось, пара али две выйдет. После на рынок снесу — мальчуковая обутка ноне в большом спросе. Сойдет? Тады дуй и держи хвост пистолетом.

Старшина пятой роты Сердюк был в этот день дежурным. Он находился в своей каптерке и наводил порядок. Накануне производилась выдача обмундирования, и вся комната была завалена тюками, коробками и грудами разнообразных предметов. Все это требовалось рассортировать и сдать на склад. Пока не сдашь, одолеют молодые франты, измучат многократными просьбами заменить полученное имущество. То им фуражка не подошла, то ворот гимнастерки давит, то жмут новые ботинки. А нынче и вовсе обнаглели: прибежали менять носкодержатели, цвет, видите ли не понравился. Его бы воля, снял бы брюки, да этими носкодержателями… Разве в армии так положено, чтоб на манер барышень по десять раз примеривать обновки и вертеться перед зеркалами? Не положено! Зеркала нужно снять, потому как один вред от них. Недаром, сказывают, сам Суворов их не жаловал. Да что Суворов, в красноармейскую юность Сердюка зеркал в казарме тоже не было. Тогда брали то, что дают, а если не подходил размер, менялись с товарищами. Зато и порядок был, старшин уважали и лишний раз подойти остерегались, не то что теперь — приходится нянькаться и ублажать каждого сопляка. А еще насмешничают, дразнятся, сундуками да топорами обзывают, или вовсе обидно — колуном. Нет, не будет толку от этих умников. Разве солдата на пончиках воспитаешь или на таких вот помочах?

Сердюк раздраженно отбросил в сторону подтяжки, которые кто-то оставил на старых брюках. Оставил, видно, намеренно, поскольку эти насильно внедряемые в обиход принадлежности не пользовались популярностью у воспитанников. Сердюк тоже не испытывал к ним особых симпатий, но одно дело он, с многолетним опытом службы, а другое дело малолетки, которые должны носить все, что положено, а не разбрасывать казенное имущество. Сегодня же ночью он изымет брючные ремни, и нарушители уже во время утреннего бега поймут, зачем государство выдает им помочи.