Игорь Лощилов - Отчаянный корпус

Но как бы ни гнать сомнения, как бы ни хоронить их в обвальной мелочевке, они в этот вечер то и дело возникали. В московском гарнизоне войск достаточно, почему потребовался дополнительный контингент? Если для усиления, то утверждения о жалкой горстке деструктивных элементов нелепы. Если для замены, то ситуация и вовсе необычная: за долгую службу еще не приходилось сталкиваться с фактами открытого неповиновения войск распоряжениям правительства. Дошли, правда, слухи о строптивости десантников, флотских командиров и ленинградских полководцев, но им верилось с трудом. Пришлось вызвать начальника разведки и приказать разобраться в обстановке. Тот выглядел растерянным: какими силами, какими средствами? Он знает, как вести разведку противника в полосе армии, а разведкой своих войск занимается другое ведомство… Ильин вышел из себя: делайте, что хотите — посылайте людей, обзванивайте знакомых, читайте листовки, слушайте «голоса». Проявите же, наконец, профессионализм и находчивость. Накричал, конечно, зря и понимал, что не по делу, а все потому, что чувствовал себя не в своей тарелке.

С каждой минутой тревога нарастала. Есть такое понятие — профессиональное чутье. Все показатели вроде в норме и нет причин для особого беспокойства, а предчувствие скорой беды не покидает. Докладывали о двух офицерах, выступивших на гарнизонном митинге с осуждением ГКЧП, о начальнике службы, отказавшемся выдавать боекомплект, о небывало большом количестве неисправной автотехники. Досадно, конечно, но в большом армейском хозяйстве случается всякое. Более настораживало то, что колонны войск двигались крайне медленно и в них недопустимо много отставших. Все валили на машины и погодные условия, пришлось дать нагоняй технической службе. Ее начальник вразумительных объяснений дать не мог и высказал предположение о преднамеренной порче техники.

— Вы соображаете, что несете? — снова не сдержался Ильин.

— Соображаю, — спокойно ответил тот, — если бы послали против своих, я бы тоже что-нибудь напортил.

Пришлось пригрозить суровой карой и потребовать тщательного расследования каждого случая поломки и аварии.

Офицеры ходили по штабу, притихшие в ожидании неминуемой грозы. Несмотря на глубокую ночь, об отдыхе никто не заикался. В такое время и прибыл Петров со своим сопровождающим. Будь он один, кто бы решился тревожить нервничающего командующего? Но офицеру особого отдела — особое почтение.

Цыпляев стал докладывать о большом количестве «экстермистов», ведущих подрывную работу среди личного состава армии, беспечности многих командиров и потерю бдительности, что создает благоприятные условия для действия иностранных разведок. Ильин раздраженно отмахнулся — знаю, мол, ваши обычные песни. Но тут он сказал, что имеются случаи проведения офицерских собраний, на которых принимаются решения не выполнять приказы по борьбе с бесчинствующими элементами. В подобную анархию верилось с трудом, несмотря на то что назывались точные адреса. Тогда Цыпляев привел главное доказательство:

— Нами установлено наблюдение за группой эмиссаров с целью выявить их связи. У товарища есть конфиденциальное сообщение.

Петров вышел вперед и передал записку. Ильин сразу не сообразил — шифр, что ли? А внизу что — клички? Уж больно много разговоров об иностранных агентах. Прочитал снова — вроде из старых кадетских стихов. Ну, конечно, — ребята! Выходит, они и есть эмиссары?

Особист был вполне удовлетворен произведенным эффектом.

— Где они? Недалеко? Едем!

Пора, наконец, проверить свое профессиональное чутье и разобраться, что же происходит в войсках.

Около трех часов ночи генерал-лейтенант Ильин в сопровождении нескольких штабных машин подъехал к стоявшей на обочине колонне войск. Люди такого ранга редко появляются внезапно, об их приезде знают заранее, готовятся и встречают на самых дальних подступах. Тем непривычнее выглядела прикорнувшая колонна, никак не прореагировавшая на приезд командующего, пока он не достиг головной машины. Выскочивший из нее ладный подполковник доложил, что батальон находится на марше. Держался он уверенно, на вопросы отвечал четко, но начальствующего гнева не избежал.

— Вижу, как маршируете, — недовольно сказал Ильин, — почему стоите?

Подполковник ответил, что остановка вызвана плохими дорожными условиями, чем заслужил ничем не прикрытое раздражение.

— Ах, вояки хреновы, барышни кисейные! Магистраль им уже не подходит, автобан подавай. Хороша выучка! По возвращении проверю лично, как вы готовите людей. А пока немедленно начинайте движение.