Иван Свистунов - Жить и помнить

Разве могут лгать грустные глаза тихого и доброго чеха?

Ответил сам себе:

— Не могут!

Когда Станислав заикнулся, что пора возвращаться восвояси, Франтишек в ужасе замахал руками:

— Только через мой труп! В Прагу или Остраву я вас не повезу — далеко, но Банскую Быстрицу вы должны посмотреть обязательно. Обязательно! Тут и разговоров не может быть. Да и шоссе туда отличное — вмиг доедем.

Противоречивые чувства одолевали Очерета. С одной стороны, прав Станислав, пора и честь знать, а с другой — охота посмотреть и Чехословакию. Проговорил в нерешительности:

— Если еще на день задержусь, мое начальство розыск начнет.

Франтишек обрушился на начальство:

— К черту начальство! Быть в Чехословакии и не увидеть Банскую Быстрицу — все равно, что гулять на свадьбе и не заметить невесту. Да знаете ли вы, что такое Банская Быстрица? — Франтишек перешел на декламацию: — Я покажу вам нашу славную партизанскую столицу. Нашу гордость. Там в годы войны сражались с гитлеровцами тысячи партизан. Сражались чехи, словаки, русские, поляки, французы, венгры, югославы… Всех не перечесть. Я покажу вам аэродром «Три дуба». Знаменитое место! Там приземлялись советские самолеты, привозившие нам оружие, продовольствие, медикаменты. Я покажу вам дом, где размещался штаб партизанской республики. Это же сама история! — Франтишек даже устал. Крупные капли пота оросили морщинистый лоб.

— Эх, жаль, времени мало! — вздохнул Петр Очерет, дергая усы.

Но Франтишек уже передохнул и произнес с новой силой:

— Побывать в Банской Быстрице — значит выполнить свой братский интернациональный долг.

В ход была пущена такая тяжелая артиллерия, что сопротивляться оказалось бесполезно. Станислав лишь махнул рукой, Очерет пробормотал что-то вроде: «Дэ наша не пропадала!» — все сели в машину и взяли курс на Быстрицу.

Утверждая, что до Банской Быстрицы рукой подать, Франтишек их просто надул. Хотя мчались во весь дух — по сто и больше километров в час, — все же к легендарной партизанской столице подъехали поздно ночью. Остались позади изумительные по своей красоте Высокие и Низкие Татры, головокружительные виражи шоссе, вершины, словно оторвавшиеся от земли и величаво плавающие в сером молоке опоясавших их туч. Чем ближе была Банская Быстрица, тем гуще становились россыпи электрических огней: начинался промышленный район. Автомобильные фары вырвали из темноты ставший теперь уже привычным, но все же радостный плакат:

«Банская Быстрица приветствует вас!»

На мосту через шумящую в темноте реку машину остановил патруль рабочих дружинников. Молодые ребята в серой униформе с лицами, исполненными чувства ответственности, подошли к машине. Но когда узнали, что пассажиры из Польши, да еще один из них советский гражданин, заулыбались — куда девалась официальная строгость! Старший патруля и старший по возрасту по-военному взял под козырек, сказал торжественно, словно перед ним были полномочные послы соседних дружественных держав:

— Витаем вас!

И вдруг по-приятельски обратился к Очерету:

— У вас в Москве есть рабочие дружинники?

Очерет был в Москве проездом всего два дня и, конечно, понятия не имел, есть ли там дружинники. Но, твердо зная, что всякое хорошее дело в Москве поддерживают, что Москва задних не пасет, сказал уверенно:

— Е и у нас дружинникы. Дуже добри хлопци!

Украинский язык Очерета был встречен шумным одобрением. Почти словак! Дружинники по очереди, начиная с Очерета, пожали всем руки:

— Добрый путь!

Пока въезжали в город, Франтишек рассказывал:

— Банская Быстрица — городок небольшой. Меньше Москвы и меньше Праги. Но знаменитый! В старой буржуазной Чехословакии он считался тихой провинцией. О нем даже такая поговорка была: «Кто живет в Банской Быстрице, тот после смерти попадает на небо!» А теперь! — И Франтишека снова понесло. В его лексиконе не хватало слов, а в груди дыхания, чтобы достойно описать всю громкую славу Банской Быстрицы. Уже одно то, что здесь в годы войны был центр словацкого народного восстания против гитлеровских оккупантов, наполняло сердце Франтишека таким энтузиазмом, что он не мог спокойно сидеть на месте.

…Низкие Татры подошли к самым окраинам города. В их долинах, в ущельях, в их непроходимых вековых лесах в годы войны жили и боролись словацкие партизаны.

И не только словацкие! В сотнях партизанских отрядов, которые в те годы действовали на территории республики, плечом к плечу с чехами и словаками громили врага народные мстители двадцати семи национальностей. Огромная область в Татрах стала партизанской республикой.