Борис Шапталов - Испытание войной – выдержал ли его Сталин?

За период с 22 июня по 9 июля 1941 г. Карельский фронт потерял 64 самолета; Северо-Западный – 990 боевых самолетов; Западный – 1777; Юго-Западный – 1218. Итого 4039 самолетов (5, с. 368 табл.). В свою очередь, немецкие ВВС с 22 июня по 5 июля 1941 г. потеряли 807 самолетов, и с 6 по 19 июля – еще 477.

Хотя соотношение потерянных самолетов и составляло 1 к 5, ВВС Красной Армии все равно сохраняли численное превосходство в воздухе. Но что толку?

Отгадка превосходства немецкой авиации в воздухе объясняется не налетами на советские аэродромы 22 июня и не значительным количеством морально устаревших типов самолетов, а низкой боевой выучкой основной массы летного состава Красной Армии. Обратимся к фактам:

– За 22 июня 1941 г. ВВС приграничных округов совершили 6 тыс. боевых вылетов и уничтожили около 200 самолетов противника (24, с. 39), т. е. на один сбитый самолет врага пришлось 30 вылетов!

– С 22 июня по 10 июля 1941 г. только дальнебомбардировочная авиация произвела 2112 боевых самолето-вылетов по танковым и моторизованным колоннам противника (22, с. 44). Но никакой серьезной роли в срыве наступления танковых войск эти налеты в отличие от бомбардировок немецкой авиации не сыграли.

1 июля 1941 г. Ф. Гальдер констатировал в дневнике: «…боеспособность русской авиации значительно уступает нашей вследствие плохой обученности их летного состава. Поэтому, например, во время вчерашних воздушных боев над Двинском и Бобруйском атаковавшие нас воздушные эскадры противника были целиком или большей частью уничтожены» (19, т. 3, кн. 1, с. 71). Гальдер и здесь прав.

Хотя в мирное время теоретиками было доказано, что на «хорошую подготовку самостоятельного бойца и подготовку мелких тактических единиц… должно быть обращено особое внимание» ( Шапошников Б.М . «Мозг армии»), тем не менее разрыв между теорией и практикой в Красной Армии был огромен.

Тяга к организационной определенности, ясности, контролируемости ситуации, желание избежать «ненужного» риска довлела над многими поколениями офицеров и генералов, что делало их объективно сторонниками «линейной тактики». И когда выяснилось, что советское командование в своей массе не готово к маневренной войне, то сначала, как водится, была сделана попытка выдать порок за добродетель. Так, 18 июля 1941 г. в «Красной Звезде» была опубликована статья за подписью-псевдонимом И. Александрова под заголовком «Авантюристическая тактика фашистской пехоты». В статье противник критиковался за «стремление наступать одновременно в нескольких узких местах, узкими клиньями, использование всякой бреши, образовавшейся в обороне, чтобы проникнуть в глубину расположения. Следовательно, нажим наступающего не равномерно распределяется на отдельных участках, – уличал автор, – а значительно усиливается только на отдельных участках… пытаясь создать угрозу флангу и тылу остающихся в промежутках подразделениях противника. Не трудно понять, что мы имеем в данном случае дело с уже известной авантюристической тактикой немецко-фашистских войск. Она исходит не столько из возможности действительного окружения, сколько из стремления морально воздействовать на оборону… вызвать панику в рядах обороняющихся войск… Попытки врага применить подобную тактику против частей Красной Армии кончаются полным провалом».

В этой неумной писанине внимание заслуживает только тезис об окружении как средстве морального воздействия на противника. Попавшее в окружение подразделение испытывает острое чувство покинутости. Нет соседей, не ясно – оставаться ли на месте или отходить, и куда? Зато всем понятно, что теперь не следует ждать подкрепления, подвоза боеприпасов, нельзя эвакуировать раненых и т. д. Предстоящие же бои сулят либо смерть, либо плен. Поэтому естественным человеческим стремлением будет желание уйти от такой перспективы, покончить с состоянием неопределенности, т. е. вырваться скорее из окружения, отступить. Требуется профессиональная выучка войск, чтобы хладнокровно сражаться в кольце.

Первые недели войны показали, что командиры Красной Армии всех звеньев – от маршала до майора не умеют организовать атаку соединениями. В июле 1941 г. Ф. Гальдер записал в дневнике: «Русская тактика наступления: трехминутный огневой налет, потом – пауза, после чего – атака пехоты с криком «ура» глубоко эшелонированными боевыми порядками (до 12 волн) без поддержки огнем тяжелого оружия, даже в тех случаях, когда атаки производятся с дальних дистанций. Отсюда невероятно большие потери русских» (19, т. 3, кн. 1, с.93). И подобная «тактика» в войсках изживалась довольно долго. Зато офицеры вермахта, когда их части встречали сопротивление, как правило, вместо лобовой атаки искались пути обхода. Необходимость маневра как средства решения задачи победы на поле боя для офицеров германской армии была в 1941–1942 гг. аксиомой. Лишь когда возникали условия для позиционной борьбы, шансы двух армий уравновешивались.