Борис Шапталов - Испытание войной – выдержал ли его Сталин?

По истории Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. написаны тысячи работ. Что нового можно прибавить к этой библиотеке? Наверное, только одно – анализ свершившихся событий. Потому что стратегия войны – это ее стиль, и она отражает сущность государства. Кроме того, война между Германией и СССР была не обычной войной. Схлестнулись два титана. Исход их битвы определял не только будущего гегемона Европы на многие десятилетия, но и того, кто будет определять ход мировой истории.

В сочинениях советского времени на первый план выходила фактология хода боевых действий с рефреном о «героической борьбе советского народа против превосходящих сил врага», хотя было достаточно свидетельств, не укладывавшихся в официальную схему. Например, миллионы советских военнослужащих попали в плен в первые же недели войны; сотни тысяч людей стали сотрудничать с оккупантами; огромный танковый потенциал Красной Армии, созданный перед войной, почти не повлиял на ход боевых действий. Эти и другие подобные данные указывали на то, что столь ясная по официозным книгам и фильмам война на деле была событием многослойным и неоднозначным. Зато в последние годы написаны десятки книг именно аналитического плана. По косточкам разобраны отдельные операции и ход войны в целом. Однако «консенсуса» в историографии так и не достигнуто. Более того, до сих пор выходят книги с длинным перечислением, чего не хватало войскам приграничных округов (пожалуй, наиболее полно «чего не хватало» описано в работе американского историка Д. Гланца «Колосс поверженный» (М., 2008). Этот список включает некомплект личного состава в дивизиях, нехватку офицеров, средств связи, транспорта, снарядов, новых самолетов, танков, нуждавшихся в ремонте, и прочая, прочая. Правда, аналогично этому исследованию можно написать книгу на тему «чего не хватало вермахту?». А не хватало германской армии для победы очень многого. И почему-то эти авторы не задаются простым вопросом: как получилось, что у некой дивизии, стоящей в 10 км от границы, некомплект достигал «35 процентов солдат», «26 процентов офицеров», «37 процентов снарядов калибра 45 мм» и т. п.? Ведь если у высшего руководства Красной Армии было в распоряжении не менее 15 тыс. исправных танков, 40 тыс. артиллерийских орудий и т. д., то почему бы им не обеспечить всем необходимым 100 дивизий, стоящих на «горячей» границе? Ведь одно дело воинская часть, дислоцированная в Саратове, другое дело рубежи, на которых не сегодня завтра могут начаться боевые действия.

И что толку описывать, как у мехкорпусов на границе для успешных боевых действий не хватило двух тысяч грузовиков и десятка тысяч мотострелков, как это делает в своих книгах добросовестный историк А. Исаев? Кто же мешал их всем этим обеспечить? Тем более, судя по записке Жукова – Василевского Сталину от 15 мая 1941 г., у военных иллюзий насчет германских приготовлений не было. И наверное, лучше попытаться понять, почему вермахту хватило 3 тыс. танков, включая устаревшие, чтобы поставить государство рабочих и крестьян на грань гибели? Но до сих пор слышится: «Танки были изношенные, а там, где были новые, – экипажи не успели подготовить. И вообще пехоты для поддержки танков было мало, а там, где было много пехоты, не было танков, и т. д. и т. п. В народе о таких случаях говорят: не понос, так золотуха. И до сих пор, как возникают проблемы, то раздается душераздирающее: страна слишком большая! климат плохой! народ не тот! свобод мало! свобод слишком много!.. Не пора ли поискать иные причины бед? Успели же немцы за 5 лет после введения всеобщей повинности подготовить все и вся. Скажут: «Ну так ведь это немцы!» Но и сейчас слышится: «Ну так ведь это корейцы (тайваньцы, японцы, малайцы, китайцы)!» Неплохо бы тогда выяснить, за счет чего умнеют одни народы и когда глупеют другие (или все-таки их правящий класс?). И как «дураки» берутся за ум?

История Великой Отечественной войны оказалась крепким орешком во многом по идеологическим причинам. Тема «законной гордости» превратилась в одну из самых болезненных в нашей истории. Целые поколения привыкли к освещению военных событий, как к некоему арсеналу патриотизма. Советская цензура охраняла от «очернительства» не только славу победителей – маршалов и генералов, но и авторитет коммунистической партии, а точнее, партийной номенклатуры, прежде всего высшего политического руководства, бесконтрольно управлявшего страной. Прав был историк А.М. Некрич (первый, еще в середине 60-х гг., бросивший вызов официальной историографии), писавший, что цель партийных руководителей заключалась в том, «чтобы создать новую коллективную память народа, начисто выбросить воспоминания о том, что происходило в действительности, исключить из истории все, что не соответствует или прямо опровергает исторические претензии КПСС… Взамен насаждалась память о том, чего на самом деле не было, – искусственная память» (1, с. 277).