Наталья Соловьёва - Жизнь за ангела

- Ганс, сынок, не трогай его! Не связывайся с ним, я же тебя просила! – мама в слезах умоляла меня и пыталась оттащить от него.

Схватив его за горло, я чуть было его не задушил! Наконец, плюнув на него отпустил.

- Мразь! Ненавижу!

Дав ему как следует взбучку, я решил наконец от него отойти, как сзади услышал истошный крик мамы, хлопок от выстрела и звон бьющегося стекла. Обернувшись, я увидел маму в слезах и отчима с пистолетом. Он целился в меня, но мама успела вовремя его толкнуть, к тому же он был изрядно пьян и поэтому промахнулся. На крики прибежала сестренка, она стояла в дверях и рыдала навзрыд.

- Папа не надо! Уходи, пожалуйста!

Можно себе представить, как эта сволочь напугала несчастного ребенка! Хлопнув дверью,

Рихард ушел. Где он болтался всю ночь неизвестно.

Утром едва рассвело, в 7.30 раздался стук в дверь. Мама, не спавшая почти всю ночь, уснувшая только под утро, пошла открывать.

- Кто там?

- Солдаты вермахта! Откройте!

Дверь слетела с петель и в комнату ворвались двое солдат, во главе с офицером «СС» в черной форме. Женщину толкнули так, что она упала на пол.

- Где сын?!

Заскочив ко мне в спальню, меня подняли с постели, растолкав и грубо стащив с меня одеяло.

- Вставай!

- Тебе говорят!

- Я никуда не пойду!

Меня схватили за волосы.

- Пойдешь, куда ты денешься! Германии солдаты нужны, а ты отсиживаешься дома?! Долг не хочешь свой выполнять? Немец ты или польская сволочь?!

Скрутив, они насильно вывели меня из дома.

- Пустите его, умоляю! Не забирайте у меня сына! – мама рыдала, – Хельга, дочка, что же это такое?

- Мамочка, не плачь! – как могла, пыталась успокоить ее сестренка.

Погрузив в машину, меня доставили в гестапо в кабинет дознавателя.

- Отпустите меня! Я студент, мне надо в Берлин, у меня послезавтра экзамен!

- Что вы говорите?! – ответил майор.

- Мало того, что он уклоняется от призыва в армию, он посмел еще поднять на меня руку щенок! - сказал Рихард. - Господин майор! И это мой сын?!

- Я не твой сын! И никогда им не был!

- Заткнись! – крикнул Рихард.

- Значит, говорите вам надо в Берлин? Отлично, я вас туда отправлю! Отправим его в берлинское гестапо, пусть там разбираются. Вы кажется журналист? Надо еще разобраться какие статьи вы писали, - сказал майор.

- Правильно, пускай там с ним разбираются, – добавил мой отчим.

На следующий день меня отправили в Берлин и доставили в берлинское отделение гестапо. Там поместили в общую камеру следственного изолятора, где в тесноте толпилась куча народу. Дверь открылась, и в нее заглянул надзиратель.

- Краузе кто? Ты? – указал на меня, – Пойдешь со мной.

Мы прошли по длинному, темному, узкому коридору, дверь открылась, и меня завели в кабинет. От резкого яркого света я зажмурил глаза. Передо мной стоял офицер, тоже в чине майора, штурмбанфюрер «СС», худощавый в очках.

- Доброе утро! Садитесь, - подвинул мне стул, предлагая присесть. - Мы всего лишь хотим побеседовать с вами. Вы же не глупый молодой человек. Сколько иностранных языков вы знаете? Вы хорошо учились, мы наслышаны о Вас. Вы хотели стать журналистом? Какие статьи вы хотели писать и о чем?

- О птичках! – сказал я издевательски, пытаясь тем самым выразить полное презрение.

- О птичках? Забавно? Вы юный натуралист?

Он подошел ко мне, благодушно улыбаясь, повернулся спиной, и неожиданно резко развернувшись, со всей силы ударил меня по лицу. Больше я ничего не помню. Очнулся оттого, что на меня плеснули в лицо водой. Меня подняли, усадили на стул, я вытер кровь с носа.

- И так, вы что думаете, мы будем шутить? Вчера вы напали на своего отца, доблестного офицера «СС». Вы коммунист? Отвечайте!

- Я студент, у меня сегодня последний экзамен.

- Для вас этот день может стать последним. Вы отказываетесь выполнять свой долг перед Родиной? Вам должно быть стыдно, в то время как страны воюет, вы прохлаждаетесь дома. Вы не хотите служить великой Германии? Каждый порядочный гражданин счел бы это за честь. У нас есть сведения, что вы два раза не являлись по повестке на призывной пункт. Разве вам не известно, что объявлена всеобщая воинская мобилизация лиц достигших 21-го года? Что ж вы еще можете подумать над своим поведением. – Он кивнул охране, – Уведите его!

На завтра мне устроили экскурсию в одну из тюрем в центре Берлина, где содержали всех неугодных и инакомыслящих, а также коммунистов и евреев. Меня провели по помещениям и завели в одну из камер, где сидели десять-двенадцать человек, избитые, худые, больные и изможденные, которые подвергались жестоким пыткам и истязаниям. На моих глазах избили пожилого мужчину, еврея.