Наталья Соловьёва - Жизнь за ангела

- Я знаю мама, что-нибудь придумаю. Может все еще обойдется. Я тебя люблю! Не плачь – произнес на русском. - До свидания – сказал на-немецком.

- Ганс! – Хельга крепко меня обняла.

Я еще раз поцеловал свою маму, обнял плачущую сестренку и вышел из дома…

На призывном пункте собрались ребята, ожидающие очередь в кабинет, где работала призывная комиссия. Заходили по одному.

- Ваши документы?

Я выложил их на стол.

- Раздевайтесь, – скомандовал доктор. – Трусы тоже снимайте!

Скинув с себя одежду, я остался в костюме Адама, в чем мать родила.

Доктор, внимательно осмотрев меня, с головы до ног, задал мне кучу вопросов, после чего сделал вывод, что я здоров. Мне проверили зрение, измерили рост и вес, заглянули в зубы.

Оказалось, что ростом я 172 см, вес 70 килограмм, худощавый немного, но вообщем сойдет.

Заглянули в мои документы.

- Краузе, Ганс Вильгельм?

- Да

- Вам присылали две повестки, почему вы не приходили? Уклонялись от призыва на военную службу?

- Меня не было дома, я студент, я учился.

- Где учились?

- В Берлине, в берлинском университете.

- Хорошо. Где хотите служить? - спросил меня майор.

- Не знаю.

- Ваше образование?

- Факультет журналистики и иностранных языков – международных отношений.

- Какими иностранными языками владеете?

- Польский, русский, английский, немного.

- Семья есть? Жена? Дети?

- Жены нет, есть ребенок, дочь.

- Определите его в разведшколу...

Меня отправили в разведшколу, под Цоссеном, где два с половиной месяца я проходил обучение. Изучал азбуку Морзе, подрывное дело, основы рукопашного боя, ориентировку на местности, прыжки с парашютом, тактику и стратегию военного дела, правила ведения допроса и многое другое.

Жили мы в деревянных казармах, в спартанских условиях. У каждого своя кровать, своя тумбочка, шкаф для одежды и ничего лишнего.

В первый же день нас заставили бегать. Когда кончились силы, и не хватало дыхания, офицеры-инструкторы тут же поднимали упавших, пиная ногами и избивая их палками.

Там была сплошная муштра, подъем в шесть часов, занятия проводились с утра и до вечера, иногда даже ночью. Никакого покоя! Везде царила жесточайшая дисциплина, даже в туалет можно было сходить только по разрешению. Кормление строго по часам, три раза в сутки. За малейшую провинность наказывали, заставляли отжиматься или сажали в карцер на сутки. Гоняли нас как сидоровых коз! Каково было мне, вольной птице, привыкшей свободе, попасть в эту клетку!

Однажды у меня назрел конфликт с одним из курсантов, на почве того, что я полукровка, за что меня сильно побили, но старшие офицеры за меня вступились. Сам я обо всем промолчал.

- Что с вами? Вас били? – один из офицеров обратил внимание на мой разбитый нос.

- Нет.

- Не врите! Кто вас бил?

- Не знаю. Не скажу.

- Хорошо, мы это выясним.

Взвод построили в шеренгу.

- Кто избил курсанта? Я спрашиваю, кто избил курсанта Ганса Краузе? – спросил инструктор.

Воцарилось молчание.

- Вы все будете наказаны!

Обидчики сознались.

- За что вы избили курсанта?

- Он не немец.

- А кто он, по-вашему?

- У него мать не немка, а бабушка вообще русская.

- Он же дерьмо большевистское!

- Кто дал вам право судить об этом? Он родился в Германии, и отец у него немец, значит он тоже. Национальность определяется по отцу, вам ясно? На этом вопрос исчерпан!

В конце концов, я привык. За три месяца, из худощавого юноши я превратился в настоящего мужчину, стал сильнее, раздался в плечах, физически окреп, научился обращаться со всеми видами оружия, водить машину и многое другое. Зверь, да и только!

Даже мама, меня бы наверное не узнала.

22 июня нам сообщили, что началась война с Советским Союзом, наши войска вторглись в СССР. Мы выслушали обращение Гитлера по радио, после чего нас всех вывели на плац и сделали объявление.

- Сегодня, ровно в четыре часа утра, наши войска вторглись на территорию СССР и подвергли его массированной атаке и бомбардировке. Это будет молниеносная война, которая закончится нашей победой. Дни большевиков и Красной Армии сочтены! Мы очистим мир от этой заразы! Хай Гитлер!

- Зиг хайль! Зиг хайль! Зиг хайль! – доносилось в ответ, громогласно и четко, отдаваясь гулким эхом, так что закладывало в ушах, перебивая солдатские луженые глотки.

Мне пришлось орать вместе со всеми.

После окончания обучения в разведшколе, нам дали небольшое увольнение сроком на неделю, чтобы мы могли еще раз съездить домой и попрощаться со своими родными и близкими.