Олдржих Шулерж - Всегда настороже. Партизанская хроника

Эстержак молчал, виновато опустив голову.

— Эх вы, мужики-мужичишки! Что вы знаете!..

Мужчины молчали, и она продолжала уже спокойнее:

— Бабка сделала то, что ее просили. Но это военное мыло — чистое свинство… просто мерзость какая-то…

— И как она сейчас? — отважился спросить Горнянчин.

— Да как… — Эстержак поднял руки и бессильно уронил их. — Горячка у нее, бредит… Кто знает, что с нею бабка натворила…

— Мыло всему виной, а не бабка, говорю я тебе, — стояла на своем Эстержачка. А потом тихонько добавила:

— Только боюсь, чтоб не было заражения…

В горнице было тихо. Эстержачка приоткрыла дверь и молча дала знак Горнянчину.

Марта лежала на высоко постланной постели в просторной деревенской горнице в полном беспамятстве. На низеньком стульчике у изголовья стоял таз с водой, а на спинке кровати висели полотенца. На подушке покоилась голова Марты. Ее пышные каштановые волосы были растрепаны…

Марта приоткрыла глаза и увидела его.

— Убирайся! — проговорила она удивительно ясно. — Убирайся! Не хочу… уходите все… не хочу, не хочу…

Эстержачка наклонилась над ней и принялась успокаивать, а мужчины поспешно вышли.

— Нельзя было допускать этого… — со вздохом заметила вернувшаяся на кухню Эстержачка. — Мы все виноваты. Надо было вовремя остановить их…

— Ничего бы не помогло! — бросил Эстержак. — Даже самая крепкая дубина не смогла бы помешать им.

Горнянчин считал, что необходимо позвать врача, но Эстержачка и слышать не хотела. Только просила, чтобы он Матею — ни слова.

— Только его еще недоставало! — зло сказала она, позабыв, что еще совсем недавно одобряла золовкину связь.

Вечером к Горнянчиным пришел Эстержак. Он сказал, что Марте стало совсем худо, что она зовет Матея, хочет видеть его.

Вместе пошли к Юращакам. Вызвали Матея. Янек осторожно рассказал ему, что произошло. Марта во что бы то ни стало хочет видеть его, но Эстержачка возражает, потому что в деревне полно немцев — там расквартирована сейчас целая часть.

Матей слушал молча. Потом подозвал Мато, Властика и Трофима, чтобы те проводили его.

С автоматом под пальто партизаны прошли по деревне. Спокойно довели своего командира до середины деревни, где жили Эстержаки. Там, у них во дворе, залегли за поленницей и у окна кухни — на всякий случай.

Матей шумно ступил на порог горницы, и Марта тотчас же повернула лицо к двери. Казалось, она хотела протянуть ему руки, но не смогла. Только прошептала:

— Матей!

Словно пораженный громом, он продолжал стоять в дверях. Стоял и смотрел на постель, а потом оперся руками о косяк и положил на них голову.

— Матейчик! — снова прошептала Марта.

В два прыжка Матей был у ее постели. Опустился на колени и схватил руку, бессильно лежавшую на пуховике. В горле у него клокотало.

— Матейчик, успокойся… Все будет хорошо, увидишь… — шептала Марта.

Все в горнице замерли. Эстержачка глухо всхлипнула, но никто даже не посмотрел на нее. Горнянчина внутри что-то стало больно жечь…

«Она мучается, возможно, умирает… и еще успокаивает его», — думал он.

Марта видела только одного Матея. Пересиливала себя, чтобы подольше видеть его. Но сильный приступ боли все же одолел ее. Лицо стало мертвенно-бледным. Эстержачка очнулась и заставила всех уйти.

Мужчины, покашливая, побрели в кухню. Стали отхлебывать из стаканчиков. Матей же вливал в себя одну чарку за другой. Взгляд у него был какой-то отсутствующий. Снова послышались стоны. Теперь уже тихие, приглушенные.

Матею разрешили еще раз зайти в горницу. Марта лежала в беспамятстве.

В конце концов Матея уговорили вернуться вместе с ребятами на Вартовну. Марте необходим покой. Утром Эстержак сообщит, как она себя чувствует.

Горнянчин остался, стал уговаривать Эстержака пойти в общинное управление и вызвать по телефону врача из Визовицы. Теперь Эстержачка уже не противилась этому. Видимо, испугалась самого худшего. Эстержак оделся, и пошел.

Не успела за ним закрыться дверь, как Марта вдруг закричала душераздирающим голосом. Эстержачка и Горнянчин бросились к ней.

Марта боролась за жизнь, как раненый зверь. Упорно, яростно. От страха кричала. Когда же поняла, что все кончено, лицо ее исказилось, и с губ стали срываться проклятия. Пока Эстержачка бегала за мокрым полотенцем, она скончалась.

Матой сильно переживал случившееся. Все сидел в сторонке, печальный, мрачный, но не злой. Если раньше ребята были недовольны тем, что он слишком часто прикладывался к рюмке, то теперь сами предлагали ему выпить.