Михаил Слинкин - Война перед войной

Вечером полковники, торопливо переодевшись в национальную одежду, неучтиво покидают нас, оставив скучать одних в предоставленной в одной из воинских частей комнате. Оба возбуждены, предвкушая какие-то доступные только в Кандагаре развлечения. Могу составить об их характере лишь общее представление: летун, пряча в складках одежды пистолет, говорил, что бывшая столица известна не только как самый бандитский город Афганистана, но славится еще и своими женщинами. Все больше склоняюсь к тому, что ночь они проведут в одном из виденных нами двухэтажных особнячков.

Немного уставшие, но сохранившие томно-праздничное настроение полковники появляются лишь утром, когда мы буднично расправляемся с поданной хозяевами яичницей с луком. Собираемся и едем в истребительный авиационный полк. Он базируется на расположенном к югу от города аэродроме, деля его с кандагарским международным аэропортом. Между военными и гражданскими поделен также одноэтажный городок, состоящий из гостиницы и отдельных коттеджей. В них живут и советские военные, некоторые — с семьями. Вечером, после официальных докладов и бесед, командированных советников приглашают на ужин местные советники, а нас — переводчики. Общаемся. Трем холостым кандагарским коллегам не позавидуешь. Изо дня в день одно и то же: выезд на работу, возвращение к обеду в захолустный городок на окраине пустыни Регистан, и до вечера грустные размышления о превратностях судьбы, так некстати, всего-то в двадцать с небольшим лет от роду, забросившей в афганскую глушь.

Утро 27 апреля. Без сожаления покидаем скучный гарнизон, добираемся до Кандагара и садимся в автобус, направляющийся в Герат. До осуществления моей давнишней мечты — посетить этот город, о котором восторженно рассказывал отец, — всего один шаг. Нет, два, потому что сегодня мы в Герат не попадем: не дотянув до него всего какую-то сотню километров, нам придется задержаться в Шинданте, где дислоцируется полк бомбардировочной авиации. Но завтра, предвкушаю, наконец-то увижу основанный Александром Македонским город с его древней цитаделью, средневековыми архитектурными ансамблями и мазаром великого Абдуррахмана Джами.

Автобус между тем выбирается из городской толчеи и на гладком бетонном покрытии шоссе Кандагар — Герат набирает весьма приличную крейсерскую скорость. Вот впереди появляется силуэт другого автобуса, стартовавшего раньше, наш водитель жмет на газ. Задремавшие было пассажиры просыпаются. Одни подбадривают водителя, другие, наоборот, замирают в ожидании, но когда мы настигаем соперника и вырываемся вперед, вся компания вскакивает и кричит от возбуждения, а некоторые наполовину высовываются из окон, машут руками, корчат обидные рожи и показывают кулаки обойденным. Судя по тому, что сверху доносятся ритмичные удары, пассажиры «эконом-класса» еще и приплясывают на крыше. Соперник не признает поражения и вскоре догоняет нас, пытается обойти, и какое-то время мы несемся с ним ноздря в ноздрю, не снижая скорости, одновременно повторяя изгибы дороги. Но впереди появляется встречная машина, и ее приходится пропустить — шоссе недостаточно широкое. В конце концов соперник все же обходит нас. Пассажиры разочарованно рассаживаются по местам, возбуждение угасает, но вновь переходит в ликование, когда в одной из деревушек мы обгоняем знакомый автобус, вынужденный остановиться для высадки пассажиров. С переменным успехом ралли Кандагар — Герат продолжается на протяжении почти 400 километров. Кто же становится победителем, остается неизвестным. Там, где с запада к шоссе выходит дорога на Шиндант, мы пересаживаемся в присланный за нами микроавтобус.

Затерянный в степи авиационный гарнизон. На аэродроме понуро стоят серебристые бомбардировщики «Ил-28». Скудная растительность вокруг одноэтажных построек. Небольшое штабное помещение, где нас встречает вальяжный полковник — начальник шиндантского гарнизона. С его лица не сходит самодовольное выражение, проистекающее из осознания абсолютной полноты власти в подчиненном гарнизоне и своей исключительной значимости в ближайшем захолустье, которое он, похоже, искренне считает жалованным ему властями феодальным владением. Когда, немного отдав дань служебным вопросам, собираемся за ужином, я исподволь наблюдаю за ним, сидящим во главе стола. Мой интерес подогревается рассказом летуна во время предварявшего ужин перекура о том, что начальник этого гарнизона известен тем, что широко использует средневековые наказания: провинившихся военнослужащих бьют палками по голым пяткам, а одного солдата якобы по его приказу даже бросили в топку. Но на лице деспота никаких внешних проявлений дурных наклонностей, лишь явное удовольствие от плова, жиром которого он перемазал толстые губы и двойной подбородок.