Виталий Мелентьев: Фронтовичка

— Доберись до связистов — пусть остановятся. А потом предупреди старшину — по-моему, впереди работают саперы. Пусть старшина соединится со связистами.

— Откуда знаешь?

Валя объяснила.

— Верно, — почти восторженно, но в то же время озабоченно шепнул Зудин. — Верно.

Он скрылся в темноте. Валя лежала и слушала. Слушала каждым нервиком, каждой частичкой тела. Дождь барабанил по каске, тихонько звенел в лужах. Тарахтели пулеметы, иногда глухо стреляли орудия, фыркали моторы, изредка звенела проволока, но все эти звуки были привычны, и они проходили вне сознания. Валя разыскивала необычные звуки, и она услышала их — явственный шепот и звон железа.

Да, впереди работали саперы. Видимо, кто-то поднес мины, сложил их, звякнув оболочкой, и доложил о новостях. Где эти саперы? В каком месте? Она задумалась и без особого труда решила и эту задачу. Конечно же в центре прохода! Если заминировать центр, использовать фланги будет невозможно.

Но как проползти мимо саперов? Ведь у нее десять человек! Десять!

«Нужно уничтожить», — жестко подумала она.

И оттого что перед ней встала более ясная и четкая задача, чем общая — пробраться и установить связь, — колебания и неуверенность исчезли. Первое решение принесло твердость и силу. Исчезли дождь и слякоть, пропала мелкая житейская логика. Теперь она ждала Зудина, и ей казалось, что действует он слишком медленно.

«А вдруг… вдруг…» — подумала она и поскорее отбросила эту мысль — так подла она была.

Вскоре приполз Зудин. Они посоветовались и решили, что убрать саперов, если их немного, необходимо. А если их много, нужно всем вступать в бой, а Вале и кому-нибудь еще попытаться под шумок пробраться к окруженным.

Валя, Зудин и третий из их группы боец-конвоир поползли вперед. Они часто останавливались и прислушивались.

Немецкие саперы работали вдвоем — копали ямы и ставили мины, а третий подносил их. На работающих пошли Зудин и конвоир, а на третьего, подносчика, — Валя. Она забросила автомат за спину, поправила снаряжение и достала нож.

Вале следовало перехватить подносчика, когда он будет ползти с минами: руки у него будут заняты и его легче будет зарезать.

И когда она поняла это, ей на минуту стало страшно. Ей, Вале Радионовой, предстоит зарезать человека. Незнакомого человека. Не застрелить, как то положено и потому обычно на войне, а зарезать, как поросенка, как курицу. Она приостановилась. За нею остановились Зудин и конвоир: они ждали ее решения, и она поняла, что отступать уже не может. Все сделано так, что либо она все-таки зарежет этого неизвестного человека, либо погибнут и она, и ее подчиненные, и приказ останется невыполненным.

От этой безвыходности, оттого, что ей противно было резать живого человека, она по совершенно непонятным законам другой, нежитейской логики, возненавидела этого, стоявшего на ее пути, человека. Возненавидела так, что даже затряслась. От жалости и растерянности опять ничего не осталось. Хотелось только одного — скорее убрать его с дороги и продолжать выполнять главное.

Она дождалась подносчика, услышала всплески в лужах, сипение грязи и костяной стук — это стучали зубы продрогшего немца. Потом она увидела его силуэт, приподнялась и, когда уже бросилась на него, увидела его широко открытые глаза, перекошенное ужасом лицо. Оно мгновенно исчезло и появилось вновь уже в другом положении — подносчик успел молниеносно перевернуться на спину, задрать ноги и протянуть к Вале руки.

— Не убивайте, — шептал он, — не убивайте, ради бога. У меня дети. Трое детей. Ради бога.

Она стояла перед ним — жалким, с поднятыми ногами и руками, шепотком лепечущим жалкие, унизительные просьбы.

Так вот он каков, враг… Он молит о спасении ради детей. Такого врага она не видела ни в своих мечтах, ни в тех письмах и дневниках, которые она читала, ни в газетах или изустных рассказах.

— …Ради бога, я все расскажу. Все расскажу. Я христианин. Демократ…

Сочетание этих слов — христианин и демократ — тоже было смешным. Они отдавали чем-то унизительным и для христианина и для демократа, но установить, чем именно, Валя не могла. И убить этого жалкого человечка она уже тоже не могла: пропало настроение. Но и что с ним делать, не знала. Он сам помог ей, пролепетав:

— Вам нужен пароль?

Так ведь это же «язык»! Великолепный «язык»! И Валя, наклонившись к нему, приказала:

— Тише! Пароль и отзыв.

Он назвал.

— Кто-нибудь есть рядом?

— Была охрана, но ведь дождь… Они ушла греться.