Виталий Мелентьев - Фронтовичка

На передовой было безлюдно. Только дежурные расчеты ручных пулеметов да наблюдатели во врезных ячейках сутулились под гремящими, словно жестяными, плащ-палатками. Под ногами хлюпала глинистая жижа, стены траншей и ходов сообщения были осклизлыми, жирными. Пахло чем-то тяжелым, неприятным.

Разведчики разыскали саперов в плохонькой, сочащейся влагой землянке. Пожилые, заросшие щетиной, вымазанные в глине, кряхтя и отрывисто поругиваясь, саперы повели их к проходу в минных полях.

Собственно, вести было невозможно: как всегда, немцы вели прочесывающий огонь, и пули с шипом разрывали частую дождевую сетку. Поэтому саперы просто вывалились за бруствер и поползли по пропитанной холодной влагой земле. Разведчики потоптались и тоже перевалились за бруствер, но ползти им было неудобно: мешали плащ-палатки. Они путались в ногах и гремели.

Один из саперов оглянулся и прошипел посиневшими губами:

— Первый раз в разведке? Чертовы куклы. Скидывай плащи.

— Ну, ты, не психуй, — сердито ответил Зудин, но Валя резко перебила:

— Снять плащ-палатки.

Они сбросили гремящие плащ-палатки в траншею и поползли по глине. Дождь неслышно падал на спины, нудно тарабанил по каскам. Первые капельки пробрались к животу, обожгли его, и по телу пробежала дрожь. Шинели намокали, и дрожь волнами прокатывалась по разгоряченному телу. Валя сдерживала не только дрожь, но и тупую боль: она вспыхнула на заживших рубцах. Слева явственно стучали чьи-то зубы, Валя оглянулась и увидела Зудина. Она приостановилась, рукой чуть коснулась его страдальческого лица и погрозила кулаком. Зудин, видимо, сжал зубы, и стук прекратился. Сапер оглянулся и жестом подозвал Валю.

Когда она подползла, он сипло прошептал:

— Ничего, глиной одежда забьется — меньше промокать будете. Согреетесь. Ну, смотри, сержант, вот отсюда начинается левый проход. Кто у тебя тут встанет?

Валя решила, что здесь, ближе к своей передовой, лучше всего поставить Зудина — за ним легче будет следить, — и она жестом подозвала его. Сапер показал приметы прохода и вместе с Валей и Зудиным пополз по его границам. Валя отмечала: лошадиный труп (запах, бугорок), разбитая кухня (одно колесо в стороне)… Приметы накапливались и откладывались в кладовочках памяти.

Прежде чем возвратиться к Страхову и второму саперу, Валя шепотом поставила задачу Зудину:

— Охранять проход, никуда не отлучаться до подхода танков. По выполнении задачи разыскать штаб батальона. Понятно?

— Понятно. Сами в траншейку?

Если бы Зудин не съехидничал, Валя, вероятно, сказала бы, где она будет вместе со Страховым. Но она вспомнила Осадчего, его молчаливую сосредоточенность и не ответила. Потом подползла к Страхову и второму тяжело, запаленно дышащему саперу. Он вытер грязное лицо и покорно произнес:

— Полезли дальше.

Втроем они скатились в неглубокую лощинку, передохнули и снова поползли ко второму проходу.

Ползли и перебегали долго. Как всегда, взлетали осветительные ракеты, вырастали и падали резкие тени. Страха Валя не ощущала, может быть, потому, что все время боролась с пронизывающим холодом. Шинели и шаровары набухли, стали тяжелыми.

Приняв второй проход, все трое разыскали оплывшую воронку, вычерпали воду и лопатами подровняли дно. Тесно прижавшись друг к другу, приникли к холодной мокрой глине. Валя лежала посредине, и мужчины, спасаясь от холода, прижимались к ней. Сапер тоскливо протянул:

— Хоть бы закурить…

Страхов промолчал. Дождь стучал по каскам и по оружию. Валя рукой прикрыла затвор автомата. Сапер вздохнул:

— Ведь верно. А то зальет, не дай бог.

Он полез в карман, вытащил индивидуальный пакет, оторвал оболочку и прикрыл ею затвор оружия. И Геннадий и Валя сделали то же, даже не подумав, что бинты потеряли свою стерильность, — оружие было дороже.

Каждое движение отдавалось в теле дрожью. Начинало сводить мускулы. А сапер все сипел и сипел над ухом — натруженно и горячо.

— Что с вами? — спросила Валя шепотом.

— Грыб. Ломает, — ответил сапер.

Валя осторожно потрогала его лоб. Он был горячий, в липкой испарине.

— Так вы же больны. Ползите в тыл. Мы и вдвоем справимся.

— Нельзя, сынок, нельзя. Приказ — он, знаешь… — сапер не докончил и затрясся от сдерживаемого кашля. Передохнув, он с великой мольбой сказал: — Господи, хоть бы до утра дотянуть, — но сейчас же безнадежно отметил: — А с утра опять же в бой. С грыбом в лазарет не ложат.

Они лежали, молча борясь с холодом и сыростью. Сапер забывался и что-то бормотал. Валя тихонько толкала его, он вскидывался и жалостно шептал: