Карел Рихтер - Совсем другое небо (сборник)

Пелишек вскочил на велосипед.

— Всего один километр, — сказал он.

И тут произошло нечто такое, от чего он сразу забыл, что надо крутить педали.

— До вашей деревни один километр, а до нашей — целых три, пан Пелишек, — произнес вдруг длинный, худой паренек с воспаленным взглядом, шедший в первой паре.

Он произнес это по-чешски, и почтальон посмотрел на него, вытаращив глаза. От изумления он чуть не упал с велосипеда.

А теперь представьте себе, как Пелишек помчался на велосипеде. Перед почтой он резко затормозил, вбежал внутрь, но тут же возвратился. Без сумки. Вновь вскочил на велосипед. Из дверей почты выбежал почтмейстер, что-то крикнул вслед Пелишеку, но того уже и след простыл. Почтмейстер беспомощно махнул рукой и исчез в здании почты, но тут же вышел в пальто, запер двери и мелким, старческим шагом заспешил по деревенской улице. А Пелишек был уже далеко за деревней. Он изо всех сил жал на педали, поднимаясь вверх, потом свернул и сломя голову помчался вниз по склону к речке.

Но вернемся в деревню. Из домов вдруг повалил народ. Все бежали туда, где показалась голова колонны. Охранники взяли винтовки в руки, приклады прижали к боку. Охраннику, шедшему впереди, досталось больше всех. Вокруг него собралось полно парней, которые на ломаном немецком языке пытались в чем-то его убедить. Сейчас апрель сорок пятого года, говорили они, и об этом не стоит забывать. Они не требовали ничего невозможного, а только просили разрешить накормить пленных, просили дать немного им отдохнуть. Охранник крутил головой. Тогда они повысили голос и начали вырывать винтовку у него из рук. Солдат, поняв, что не сможет настоять на своем, согласился, но с условием, что все пленные разместятся в одном месте, куда не будут иметь доступ гражданские лица, и что через полчаса им будет обеспечен беспрепятственный уход…

Через речку вели узенькие мостки. На том берегу среди ольх пряталась маленькая деревенская лесопилка. Пелишек въехал во двор, бросил велосипед и ворвался в сарай, где стояла механическая пила. Оттуда доносились удары молота.

— А, пан Пелишек, — произнес откуда-то из сумрака хозяин лесопилки. — Добро пожаловать дорогому гостю…

— Янек!.. — крикнул Пелишек. — Янек здесь!

— Какой Янек? — спросил хозяин.

— Да брат же твой, дружище! — затряс его почтальон.

Пленные уселись на вытоптанном скотом мокром участке загона, где им наспех набросали несколько охапок соломы.

Они открывали свои полотняные мешки, зачерпывали там горсть гнилого овса и осторожно, стараясь не потерять ни зернышка, несли овес ко рту. У ограждения столпилась вся деревня. Видя, как худые мужские руки зачерпывали горстями овес, люди не могли сдержать слез. Они передали в загон продукты — куски хлеба, булки, сахар. Те, кто ничего не прихватил с собой, бежали домой и там спеша открывали кладовки и тайники.

Худой паренек из первой пары механически откусывал от куска хлеба. Он уже, видимо, не отдавал себе отчета в том, что ест. У него, наверное, началась лихорадка. Он весь дрожал и глазами искал кого-то среди людей за барьером. Потом вдруг перестал жевать, рука его с хлебом бессильно упала на колени. Это произошло в тот момент, когда среди людей за барьером появился Пелишек, а рядом с ним — лесопильщик…

А теперь про машину… Совершенно обыкновенный, весь залатанный, потрепанный военный грузовик. Никто в деревне еще не знал о его существовании, но машина уже была почти здесь. Она как раз миновала камыши у берега пруда и приближалась к деревне как грозовая туча. Под тентом развалились три солдата. Чему-то смеются. В кабине офицер. Офицерик. Очень маленького роста. Такие из-за своего комплекса неполноценности хуже всего…

Янек, не спуская глаз с охранника, постепенно продвигался сантиметр за сантиметром ближе к барьеру. Дальше уже нельзя. Может, это все… лишь сон?..

На задах деревни прохрипел грузовик. Вся деревня обернулась на рев мотора. Из машины выскочил офицер. Охранники замешкались. Пленные перестали есть. И Ян тоже… смотрел… И в эту минуту руки брата как клещи схватили его и перетащили через барьер. Вокруг Яна выросла стена незнакомых людей. Расплывающихся лиц. Кто-то тряс его. Нет, не тряс — это с него стаскивали тряпки. Он почувствовал на ногах что-то холодное и твердое и не сразу понял, что это сапоги. Кто-то накинул ему на плечи плащ почтальона, нахлобучил на голову почтовую фуражку…

Грузовик стоял на шоссе. Три солдата возле него уже не смеялись. Они наставили автоматы на людей вокруг загона. Карлик офицер размахивал оружием. Пленных построили парами, и охранник, шедший на марше в конце колонны, начал считать. Пересчитал еще раз…