Тамара Сычева - По зову сердца

— Для истребления живой силы противника. Из миномета стреляют по пехоте, снайперам, пулеметным гнездам и другим огневым точкам. Из минометов хорошо стрелять из-за горы или другого укрытия. Миномет стреляет навесным огнем…

— Командуйте взводом противотанковых пушек! Вот вам два командира орудий. — И, видя, что я не знаю, с чего начать, подсказал: — Выберите район огневых позиций и укажите его командирам орудий.

Впереди темнеет силуэт невысокой горы. «Здесь, у подножия, — размышляю я, — танки противника могут обойти — не годится…»

Поднимаемся выше, ноги скользят по мокрому каменистому склону. Потом спускаюсь в ущелье, и все идут за мной. Вот площадка. «Может быть, здесь?.. Не маловата ли для двух орудий? Попробую, возможно, годится».

— Вот, можно замаскировать кустами пушки…

— А здесь разве не могут танки обойти? Какая это местность! — проговорил вполголоса один из курсантов.

— А больше негде, — остановилась я, пожав плечами.

— Так бы сразу и сказала, что здесь нет места для огневых, — подтвердил лейтенант.

Я пошла искать район огневых позиций. В темноте, под дождем трудно было ориентироваться. «Но так и на войне, еще хуже», — думала я. Наконец нашла место в начале ущелья. «Вот в этой лощине, перед горкой, и следует поставить пушки. Танки как поднимутся на горку, а мы их — бац!..» — и я подала команду.

— Первое орудие! Занять огневую в пятидесяти метрах от дороги за кустами. Окопаться! Второе орудие! Занять огневую у ручья, около большого камня! Составить карточку противотанкового огня!

Прошло несколько минут, и старший на батарее сообщил, что огневые готовы. Засветив фонарик, лейтенант посмотрел на часы на руке и громко крикнул:

— Батарея, стройся!

Через несколько минут под проливным дождем мы возвращались в казарму.

Положение на наших фронтах осложнялось. Фашистские захватчики, потерпев неудачу под Москвой, решили захватить бакинскую нефть и бросали все новые и новые силы, чтобы овладеть Кавказом.

Ввиду осложнившейся обстановки на фронтах, шестимесячную программу нашей учебы пришлось сократить до трех месяцев, не исключая из нее никаких дисциплин.

Знакомились мы с тяжелой артиллерией, с минометами всех калибров, изучали стрельбу с закрытой позиции, построение параллельного веера, подготовку данных и много других предметов. Хорошо зная тригонометрию, я быстро овладела этими сложными вычислениями и потом даже помогала другим.

В один из таких пасмурных зимних дней, когда над нами висели низкие облака и неприятно моросило, курсанты выстроились в колонну.

— Сычева, запевай! — послышалось со всех сторон, когда вышли на шоссе.

Взглянула на командира, он кивнул головой, и я затянула песню, высоко подняв голову и шагая в ногу со всеми по мокрой мостовой. И вдруг я увидела, что навстречу идут мой родители с Лорочкой на руках.

— Товарищ лейтенант, разрешите отлучиться?! — задыхаясь от счастья, спросила я командира.

— Что случилось?

— Дочка приехала!..

Получив разрешение, я бросилась навстречу, крепко прижала к себе Лорочку. Она не узнала меня, заплакала.

В этот вечер Лорочка гостила у нас в казарме. Я заметила, с какой грустью смотрят на нее некоторые бойцы.

— У меня такая же дома, — говорил командир нашего отделения, приглаживая Лорины светлые вихры. — Когда теперь увижу? — вздохнул он.

В этот вечер меня освободили от обычных дополнительных занятий, и мы долго сидели в опустевшей казарме, тихо разговаривая.

— О Грише ничего не слышно? — спросила я маму.

— Нет, — ответила она, опустив голову. — Ничего.

— Если бы я знала адрес, могла бы по окончании курсов просить направление в его часть…

До отбоя гостили старики с Лорой, а ночным поездом уехали.

…Все смелее начало пригревать весеннее солнце. Глядя на цветущие фруктовые деревья, я вспомнила весну в Крыму, родной завод, далекие счастливые дни…

Мы получили приказ начать подготовку к Первому мая. Каждый день по два часа курсанты шагали строевым по широкому двору, отчеканивая слова приветствия.

— Ты не пойдешь на парад, Сычева, — заявил мне командир взвода.

— Почему?

— Потому что по строевой у тебя не совсем благополучно. Надо иметь «отлично», чтобы перед трибуной пройти строевым шагом.

Я вспомнила, что при сдаче зачета по строевой подготовке у меня была оценка «хорошо».

— А если я добьюсь отличной оценки? — спросила я.

— Не успеешь, осталось только две недели.