Тамара Сычева - По зову сердца

«Неспокойный был он, упорный в труде и всегда делал не то, что хочется ему, а то, что нужно было делать. И никогда он не поддавался никаким дурным влияниям».

А вот письмо, написанное свидетелем подвига Кучерявого Тимофеем Очеретным:

«Это случилось 19 августа 1944 года. В этот день наша славная гвардейская часть вела тяжелый бой по прорыву укрепленного района противника в предгорьях Карпат. К полудню наши подразделения несколько продвинулись вперед…

Неожиданно в балке оказалась четвертая линия проволочного заграждения, заминированного противником, на нем висели мины. Поступила команда: залечь.

— Залечь! — скомандовал и Кучерявый.

К сожалению, обойти это заграждение нельзя было, так как справа и слева возвышались отроги гор. Опомнившись от огня советской артиллерии, уцелевшие фашисты выползали на эти отроги и открывали огонь по нашим залегшим воинам. Нельзя было медлить ни минуты.

И вот послышалась повторная команда командира подразделения:

— Вперед, гвардейцы!

Тотчас же я увидел, как в цепи поднялся невысокий солдат. Это был мой земляк комсомолец Коля Кучерявый. Ветер донес его последние слова:

«Вперед! За Родину, друзья!»

Подняв над головой автомат, он пробежал несколько шагов и бросился на заминированную проволоку.

Сильный взрыв потряс землю. Во все стороны полетели куски проволоки и обломки кольев.

Героическая гибель Кучерявого на глазах воинов подняла всех в атаку».

И последней я прочла копию письма матери Николая Кучерявого, обращенного к солдатам, сержантам и офицерам.

«Дорогие сыночки!!! — писала Надежда Васильевна Кучерявая. — С радостью и волнением читаю я ваши письма. До глубины души трогают они меня. Большое, сердечное спасибо вам за внимание ко мне, за то, что вы не забываете о моем Николае, чтите его память.

Прошло уже больше двенадцати лет с того времени, как командир части прислал мне письмо о том, что мой сын Николай погиб как герой в боях с фашистами, до конца выполнив свой долг. Несмотря на то что прошло уже столько времени, мне по-прежнему очень тяжело сознавать, что его нет в живых. Одно утешает, что погиб он за правое дело, за то, чтобы счастливо жили советские люди, чтобы наша Родина была свободной. Меня утешают и согревают ваши теплые, сердечные письма, ваша забота. Несколько раз к нам в Мазуровку приезжали делегации воинов, и эти встречи никогда не забудутся.

…Желаю вам, дорогие, счастья, здоровья, воинских успехов в вашей службе. Мне бы очень хотелось, чтобы вы были похожими на Николая Кучерявого, так же любили нашу Родину и честно выполняли свой долг».

Несколько дней провела я в Тульчине. Много было встреч с земляками Кучерявого, разговоров, воспоминаний, пожеланий.

Когда ехала обратно, в вагоне мне не спалось. Думалось о прошлом. Снова встали перед глазами трудные и страшные, героические и грозные дни войны, которые никогда не позабыть людям моего поколения. Вспомнила я снова и своих подруг — замечательных женщин и девушек, смело шагавших рядом с отцами, братьями и мужьями через тяжелые испытания к победе. Саша, Аня, Галя, Паша, Луиза, Маня…

Еще тянуло в окно вагона ночной прохладой, но в степи было уже совсем светло, и небо на востоке с каждой минутой все ярче розовело. Еще немного, и горячие солнечные лучи ярко осветили степные дали..

— Что это? — напрягала я зрение. — Куда ни кинь взгляд, всюду уходящие вдаль ровные ряды кудрявых зеленых кустов — виноград! Сколько его! Какие необозримые поля! И все это сделано за последние два-три года. В такой короткий срок поднята вся эта крымская виноградная целина!

Когда около разъезда паровоз замедлил ход, я увидела мелькающие среди виноградных лоз белые косыночки девушек. Они что-то делали, склонясь над виноградными кустами. Уже работают! Так рано!

Девушки оглядывались на проходящий поезд, я видела их загорелые лица, улыбки.

«Это они, их друзья и подруги подняли эту целину, — подумала я. — Вот они, новые люди, наша смена. Они там, где трудно, куда зовет партия и их собственное сердце. В них я узнаю женщин моего поколения. Но они должны быть еще лучше, еще сильнее…»

Винные хранилища, подвалы.