Тамара Сычева - По зову сердца

Тревожно взглянув на Зобина, Трощилов заскрипел стулом, потом ошеломленно проговорил:

— А второй ключ мне было приказано оставить начальнику.

Меня бросило в жар.

— Ты что, Петя! — всплеснула я руками.

Зобин нахмурился.

— Ты из нашего подвала брал зерно?! — крикнул директор.

Заготовитель, испугавшись, что проболтался, попытался придать лицу серьезное выражение.

— Нет, зачем я буду брать из нашего, есть и другие подвалы. Сейчас все получают посевной… Я одолжил в другом месте, а когда будет новый урожай — пополним. Надо быть коммерческим человеком, а вы, товарищ директор, человек военный, не умеете. Вот нам сейчас необходимы запчасти для тракторов — на складах нет, а за пшеничку или за это… — он потер тремя пальцами, — можно бы и достать. — Уж так сейчас водится, жить каждый хочет.

— Ах ты! — не выдержал Трощилов. — Воровать учишь меня?! — Вскочив, он схватил стул, и казалось, еще минута — и он бросит им в заготовителя.

— Петя, Петя, ты что! Успокойся! — кинулась я к мужу.

Завхоз успел юркнуть в дверь.

— Вот паразит! Жить хочешь, да! — кричал ему вслед директор. — Снять! Выгнать! Под суд! Такие в войну перед врагом пресмыкались, а сейчас перед начальством! Вот кто спекуляцию разводит. Они могут и в государственный карман залезть…

— А невинного человека посадить в тюрьму, — хмуро добавил Зобин.

— Вот гады! — негодовал Трощилов, стискивая зубы.

Когда рабочие разошлись и мы остались втроем, парторг заговорил первый:

— Теперь, Трощилов, мне хочется с тобой поговорить в присутствии Тамары по-партийному.

Все еще расстроенный, Трощилов, бросив на стол ручку и достав из пачки папиросу, закурил, приготовившись оправдываться.

— Секретарь райкома, — медленно начал Зобин, — охарактеризовал тебя как спокойного, солидного и уравновешенного человека. Но сегодня я увидел другое. Ты чуть стулом не запустил в человека. Тебе не стыдно?

— Да разве он человек? — с презрением сказал муж. — Фашистское охвостье. Это паразит, которых развели фашисты. Таких уничтожать нужно!..

— Но не такими методами, как на войне, — возразил Зобин. — Ты забываешься.

— Да, трудно нам, нервишки, — вздохнула я и, стараясь как-то смягчить впечатление от поведения мужа, стала рассказывать о себе: — Недавно на комсомольском собрании в одном колхозе я не сдержалась и стала упрекать комсомольцев, что они в оккупации не сумели сохранить свои комсомольские билеты, разволновалась, вошла в азарт, наговорила много лишнего и оскорбительного. Потом мне за это на бюро райкома здорово влетело, — призналась я, — вот такие у нас нервы теперь.

— Защищаешь мужа? — укоризненно взглянул на меня Зобин. — Мы сейчас нервы лечить должны, а не распускать их, чтобы они в работе не мешали.

— Теперь скажи нам, Петя, — придвинулась я к мужу, — как это так получилось, что посевное зерно ты принял под отчет, а ключ отдал начальнику?

— Он приказал, я и отдал, — раздраженно ответил Трощилов.

— Как же так? Отвечаешь-то ты за него.

— Это можно понять, — подумав, сказал Зобин. — Человек в армии привык: командир приказал — и выполняй. Метод работы у тебя армейский, приказной. С этим надо, Петро, покончить. Я давно тебе об этом хотел сказать, — спокойно, но твердо продолжал Зобин. — Помнишь, как тебе тот рабочий ответил? — И Зобин рассказал мне: — На днях как-то подает директор команду, как пахать, а бригадир ему и говорит: «Вы, товарищ директор, даете неправильное указание. Сначала нужно вспахать верхние земли, а потом пройти по низам. В лощинах еще сыро, липкая грязь».

Трощилов возмутился и, сердито посмотрев на рабочего, спросил: «В армии служил?» — «Служил», — ответил тот. «Устав знаешь? Приказ командира не обсуждается. Работай».

Ну, и что же из этого получилось? Тракторы увязли, рабочие ругались. А если бы прислушался к бригадиру — этого не произошло бы.

— Что ты учишь меня? — возмутился Трощилов. — Что я не знаю сам, как мне работать? Вот попробуй на моем месте, покрутись, когда ничего нет! Дисциплина разболталась, приказов моих не выполняют, на работу не выходят, только и видишь: с корзинами на дороге голосуют.

— И все-таки Виктор прав, — сказала я мужу. — Я уверена, он тебе плохого не посоветует. Его спокойствие и рассудительность мне еще в разведке нравились. Помнишь, Витя, — обратилась я к Зобину, — как мы тогда ждали ответа из штаба перед банкетом? Мы с Маней с ума сходили. А ты был невозмутим. «Наши не допустят, чтобы что-нибудь случилось, найдут возможность связаться с нами», — говорил ты и спокойно ждал. Так и случилось.