Алексей Котенев - Последний перевал

Глянув на высокий ворох мешков и ступенчатую пирамиду ящиков, Ермаков распорядился соорудить из них баррикаду. Разведчики хватали все, что попадало под руку, валили позади тридцатьчетверки. Вскоре здесь образовался высокий вал из мешков, ящиков и бочек, за которым можно было укрыться от вражеских пуль.

Пока сооружали баррикаду, Шилобреев пробрался вдоль стены к дверям, лег у гусеницы танка, стал прислушиваться, стараясь понять, что делается во дворе. В густой тьме хлопали выстрелы. Пули шлепались в кирпичную стену, бились в железную дверь, отскакивали в лужу. Японцы, видимо, окружали склад, и надо было быть наготове. С тыла и флангов прикрывают каменные стены, а вот двери — уязвимое место. Тут гляди да гляди. Жаль, боеприпасов маловато — придется выкручиваться, экономить. Кто мог подумать, что противник вздумает воевать после капитуляции? Видно, у самурая такая повадка — его, дьявола, и в могиле надобно остерегаться.

Завалив дверной ход, разведчики принялись подтаскивать мешки да ящики к высокому единственному окну, чтобы использовать его как бойницу. Когда ворох вырос до подоконника, Ермаков вскочил наверх, глянул в окно и пустил ракету. В дождливом небе сверкнул зеленый огонек, осветил захламленную ограду: сваленные под тополями пустые ящики, рулоны оберточной бумаги. Среди мокрого хаоса он различил несколько вертких фигурок и дал короткую очередь.

В ответ что-то тяжелое стукнулось в оконную решетку, зазвенело стекло, потом раздался взрыв. «Это граната», — сообразил Иван и еще раз глянул в окно. «Ничего не видно, — пожалел он. — Может быть, для освещения поджечь ящики?» Он подбежал к танку и крикнул Шилобрееву:

— Подожги ящики — освети двор!

Филипп вскочил на колени и запустил в ящичную пирамиду гранату. Грянул взрыв, вспыхнуло багровое пламя, заплясало в дверном проеме и на решетчатом окне. В складе стало светло. Блеснул мокрой броней стоявший у входа танк, вынырнула из мрака воздвигнутая за ним баррикада, увидели наконец друг друга хлопотавшие разведчики. Из глубины склада вырвался пронзительный крик Ляли:

— Здесь японцы!

Ермаков и Ахмет кинулись на крик, держа наготове автоматы. В проеме между стеной и стеллажом они увидели японского солдата с поднятой рукой. Это был тот самый часовой, обнаруженный у склада.

— Это же наш Судзуки, — успокоил Ахмет переводчицу. — Я его сам закрыл сюда, у нас же гауптвахты нет.

Пламя от горящих ящиков осветило багровым светом поникшие от дождя тополя, высокие железные ворота, черные окна купеческого особняка.

— Вот теперь другое дело, — обрадовался Терехин и, пользуясь светом от костра, дал несколько коротких очередей по суетившимся внизу японцам.

У мешков с чумизой, сгорбившись над рацией, сидел на полу Сулико, вызывал бригаду:

— «Амур»! «Амур»! Я «Шилка»! Как слышите? Прием.

Ему никто не отвечал, и он снова и снова повторял позывные.

В лобовую броню тридцатьчетверки стукнулась граната и, отскочив в сторону, разорвалась. Дрогнули оконные рамы, повалились винные бутылки. Потом граната ударилась в окно, застряла в железном переплете, разорвалась и вырвала оконную решетку. Это было опасно — Ахмет схватил мешок с чумизой и с помощью подоспевшего Шилобреева, встав на ящик, заткнул дыру. В мешок шлепнулась пуля, потом ударилась граната. Мешок, втиснутый в оконный проем, становился все меньше. Бойцам удалось втиснуть на его место другой. Но и другой быстро опустел. Ахмет хотел схватить третий, но тут по опустевшему мешку ударила пуля и оцарапала ему руку.

— Шайтан проклятый! — выругался он, отскочив в сторону.

В это время в окно влетела граната: упав на пол, гулко разорвалась. Сидевший у мешков Сулико повалился на пол.

— Ой, царица небесная! — запричитала Ляля, подбегая к радисту.

Сулико, чтобы сдержать стон, крепко сжал зубы. Ляля хотела оттащить его подальше от окна, но у нее не хватило сил. На помощь подскочил Судзуки, повесил автомат Сулико себе на шею, и они вдвоем понесли радиста за стеллаж. Евлалия принялась перевязывать раненого, Судзуки ей помогал. Рана была серьезная: осколок попал в грудь.

От взорвавшейся гранаты зачадили кули с крупами, вспыхнули тюки материи. Терехин схватил мешок с солью и бросил его в огонь. Потом он стал хватать со стеллажа винные бутылки, бил их над огнем о ствол автомата, заливал огонь вином. Шипели тлеющие тюки, от них валил густой пар, смешивался с дымом. Нечем было дышать. Терехин закашлялся, отступил в глубь склада, но и там было не легче. Густой, едкий смрад заполнил весь склад.