Алексей Котенев - Последний перевал

— Они всегда здесь голодают, и я не понимаю, при чем здесь русское командование? — удивилась Маргарита Николаевна, высоко подняв брови.

— А разве в городе нет продуктов питания? — спросил Шилобреев и попросил перевести этот вопрос мэру.

Мэр с недоумением посмотрел на Филиппа, потом быстро встал с кресла, подскочил к окну, за которым гомонила толпа. Ермаков тоже подошел к окошку и увидел, что толпа у комендатуры заметно выросла и загудела еще громче, чем прежде. Мэр согнулся, опустил ладонь на аршин от пола, потом схватился за живот, и Ермаков понял, что он хочет этим сказать: голодают дети, надо их спасать.

— Спросите у него, есть ли в городе продовольственные запасы, — твердо попросил Ермаков, строго взглянув на Маргариту Николаевну.

Переводчица о чем-то недовольно поговорила с мэром и, отвернувшись в сторону, со злостью сказала:

— Откуда у них продовольственные запасы? Они все отдали японцам, а теперь хотели бы поживиться за счет русской фирмы Чурина. Хотят заставить нас продавать им чумизу.

— А разве ваши магазины не торгуют продовольственными товарами? — удивленно спросил Ермаков.

— В магазинах идет переучет запасов, — уклончиво ответила секретарша.

— Ах вот оно что! — вскочил Ермаков и переглянулся с Шилобреевым. — И давно вы начали переучитывать свои запасы?

— Я не знаю. Дней пять, наверное.

— Ну, дела! — Ермаков прошелся по кабинету и, остановившись у стола, попросил Маргариту Николаевну пригласить управляющего.

Когда та вышла, Шилобреев сказал:

— Выходит, они прекратили торговлю с первого дня нашего наступления. К чему бы это?

— Сейчас выясним, — ответил Ермаков, обдумывая создавшуюся ситуацию.

Толпа за окном гудела все громче. Теперь Ермакову было ясно, зачем пришел сюда народ и чего он ждет от советского командования. Непонятно было другое: почему фирма прекратила торговлю? Саботаж? Все может быть. Надо разобраться. Мэр снова кивнул головой на окно и снова произнес, вытянув губы:

— Куш-куш.

— Все понятно, дружище, — ответил ему Ермаков, хотя знал, что он все равно не поймет его слов. — В общем, мэром работаешь, а власти у тебя нет. И хлеба нет. Какой же ты мэр после этого? На потеху японцам? Мэр без власти — ноль без палочки.

В кабинет колобком вкатился Никодим Аркадьевич с объемистой папкой в руке. Он был похож сейчас на подхалимствующего чиновника, каких можно видеть только в кино. На нем был клетчатый костюм и белоснежная сорочка с бабочкой. Волосы на круглой голове лежали гладко, поблескивали маслом.

— Я вас слушаю, ваше превосходительство, — подобострастно выпалил он, выпятив вперед круглый живот.

— Скажите мне, милостивый государь, — начал Ермаков, как бы отвечая на его «ваше превосходительство», — по какой причине ваши магазины не торгуют продовольственными товарами?

— По причине полученного распоряжения. Хозяин прислал из Дайрена телеграмму, в которой приказано произвести учет всех имеющихся запасов продовольствия.

— А как же люди? — спросил Ермаков. — В городе начался голод, а вы барыши на счетах подсчитываете.

— Я управляющий и обязан выполнять все указания моего хозяина, иначе он меня уволит.

— А как же нам быть с голодными?

— Не могу знать! — ответил он по-солдатски.

— Надо открыть магазины, — сдержанно посоветовал Ермаков.

Никодим Аркадьевич замялся, переступил с ноги на ногу и, опустив глаза, негромко ответил:

— Этого я сделать не могу при всем уважении к вам: я обязан выполнять волю своего хозяина.

Ермаков побагровел от злости и, чтобы сдержать себя, зашагал по кабинету. Но подойдя к окну и взглянув на голодную толпу, разозлился еще больше. Что же это происходит, черт возьми, на белом свете? Народ голодает, дети просят есть, а хозяин по своей прихоти закрыл магазины и не хочет торговать. Так ему взбрело на ум, и никто его не может заставить открыть магазинные двери: он собственник и волен распоряжаться своим добром, делать, что ему вздумается. Ермаков повернулся к Никодиму Аркадьевичу, с неприязнью поглядел ему в глаза. Ему нестерпимо захотелось в эту минуту выругать этого холуя, схватить его за воротник, двинуть в сытую рожу и заставить сейчас же, сию минуту открыть магазины, но он вспомнил строгий наказ Чибисова не вмешиваться во внутренние дела города и сдержал себя. «Постой, Иван, не горячись, — посоветовал он самому себе. — А то скажут: «Ермаков опять наломал дров. Война кончилась, а он все воюет».