Петр Нечай: Звезда Егорова

— Торпедоносцы! — безошибочно определил бывалый матрос и, стремительно кинувшись к зенитной пушке, заорал подрывникам: — Мотай отсюда все вниз, братва!

В то же мгновение по радио требовательно прозвучало:

— Всем лишним немедленно вниз!

А немецкие самолеты уже разделились на две группы и мчались над самой водой наперерез транспорту. Лихорадочно заработали машины, и Егоров почувствовал, как судно, вздрагивая, рванулось вперед.

— Орудия к бою! — пронеслось над палубой. Дальномерщик громко сообщал дистанцию до самолетов. И вот команда, резкая, как выстрел:

— Огонь!

Скороговоркой застучали зенитные автоматы, басовито зарокотали крупнокалиберные пулеметы. Навстречу вражеским самолетам понесся разноцветный рой снарядов и пуль. Торпедоносцы тотчас взмыли горкой, уклоняясь от зенитного огня, проскочили над судном и начали разворачиваться для новой атаки. И вот уже с другого борта немецкие торпедоносцы опять атакуют транспорт. На воде появились две полоски.

— Торпеды справа! — раздалось на мостике.

Разрезая волны, к судну неслась смерть. Егоров закрыл глаза. Попади торпеда, и все взлетит, потому что в трюме — тысяча тонн взрывчатки. Не страх, а скорее сожаление стиснуло сердце. Мелькнула мысль: «Неужто придется вот так бессмысленно умереть, ничего не сделав?»

То был миг, за который люди седеют… Но случилось чудо: обе торпеды прошли перед транспортом, не причинив ему вреда. Все, кто был рядом с Алексеем, облегченно вздохнули. А с мостика снова доносится голос сигнальщика:

— Торпеды слева по борту!

И опять все замерли в ожидании неминуемого. Глухо, как сквозь вату, пробивается в уши грохот зениток и пулеметов. Судно кренится так, что, кажется, вот-вот опрокинется. К счастью, и на этот раз торпеды проходят мимо.

— Вот и не верь в чудо. — раздался чей-то голос.

— Не чудо, а мастерство, — возразил Егоров. — Вон они, чудотворцы-то, — показал он на командира, сигнальщика, зенитчиков. Те, торопливо смахнув пот рукавами форменок и бескозырками, вновь приникли к прицелам пушек и пулеметов.

Бой продолжался. Теперь каждый из невольных пассажиров судна, бойцов роты Егорова, стал различать, что делают люди на транспорте, и оценивать их выдержку и незаурядное боевое мастерство. Ощетинясь ежом и выбрасывая во все стороны яростные очереди огня, не смолкали зенитки, встречая подкрадывающиеся вражеские самолеты. Вот один потянул за собой дымный хвост. Видно, отличился кто-то из зенитчиков. Но еще яростнее пикируют на одинокое судно вражеские самолеты. Они делают один заход за другим, стремительно проносятся над самой палубой, поливая ее свинцовым дождем. Сбит флагшток, но уже мчится кто-то из матросов под огнем к мачте — закрепить Военно-морской флаг. Сквозь грохот орудий слышен протяжный крик — кого-то ранило. Не умолкают зенитки, рвутся бомбы. Подбит еще один вражий самолет, — потеряв управление, он резко пошел вниз и бултыхнулся в воду. Остальные отвалили и скрылись за горизонтом.

Бой длился всего десять — двенадцать минут. Но каких минут! Егоров впервые в жизни с глазу на глаз встретился со смертью, по-настоящему ощутил, что такое война…

Открылась дверь кабины, и в салон вышел второй пилот.

Он подошел к Егорову и, пытаясь перекричать шум моторов, гаркнул ему в самое ухо:

— Приготовиться к прыжку!

Алексей посмотрел в иллюминатор: внизу светились три огонька. Встречают! На душе стало легче. С помощью пилота он закрепил на груди упаковку с детонаторами и пожал руку летчику.

Над дверью зажглась зеленая лампочка. Пора! Первым должен был прыгать Егоров. Он встал и вставил руку в резинку вытяжного кольца. Спотыкаясь о разъехавшиеся по полу мешки с грузом, Алексей подошел к двери и остановился. Глянул на Павла. Тот тоже поднялся, опираясь одной рукой о стенку салона, а другой судорожно захватив кольцо. Алексей хотел улыбнуться Строганову, но улыбка не получилась. Распахнулась дверь, и в кабину ударила тугая волна холодного воздуха. Рядом — бортмеханик. Легкий толчок в спину — и Егоров нырнул в темноту, отсчитал положенные три секунды и рванул кольцо.

Уже вися на стропах, пытался хоть что-то разглядеть, сориентироваться. Да где там: кругом ни огонька, и даже костры исчезли. Подумал о Павле: как у него прыжок получился? Встреча с землей оказалась неожиданной. Вернее, не с землей, а с болотом. Алексей соображал, лежа в вязкой грязи, что где-то неподалеку должен быть лес. Так, по крайней мере, значилось на карте, которую разглядывал на аэродроме перед вылетом. Встал, подтянул стропы и освободился от лямок. Выбрался на кочку посуше и посмотрел вверх, в небо, как будто мог увидеть самолет, гудевший в вышине. Машина делала круги над местом приземления Алексея. Сбрасывали груз.