Артем Драбкин - Я дрался в Сталинграде. Откровения выживших

Мы построили наши зенитки в ряд, хотя обычно располагали в виде четырехугольника, и послали навстречу этой группе человек пять разведчиков. Они были в маскхалатах, с автоматами, и было оговорено, что если это противник, то они должны будут дать красную ракету, и тогда мы с большого расстояния откроем по этой группе огонь. Ведь снаряды у наших пушек на расстоянии до 150 метров даже не разрывались, а летели как обычные болванки, поэтому нам нужно было определиться как можно раньше.

Разведчики ушли, колонна все приближается и приближается, а от наших ребят никакого сигнала ни ракеты, ни стрельбы, ничего. У нас, конечно, огромное нервное напряжение… Наконец они все вместе появились, наши разведчики и эта группа, все в таких высоких шапках. Оказалось, что это пришли сдаваться в плен румынские солдаты. И вдруг один из них громко к нам обратился: «Здравствуйте, товарищи!» — «Здравствуй, здравствуй, а ты откуда так хорошо по-русски говоришь?» — «Я молдаванин! Это Антонеску нас мобилизовал, а мы воевать не хотим!» — и сплошным матом в адрес Антонеску.

Эту группу румын мы отправили дальше в тыл, причем без всякого конвоя, а сами кое-как переночевали. Ведь морозы стояли дикие, поэтому, чтобы не замерзнуть, будили друг друга через каждые

20 минут. А утром, когда рассвело, на этой скирде вдруг поднялись два человека, подняли над своей головой винтовки и что-то нам кричат. Мы поняли, что это тоже румыны, и крикнули им, чтобы они спускались. Но удивительно как они вообще смогли подняться на эту скирду, потому что она была очень большая и высокая. Накормили их и тоже отправили в тыл.

Причалив к сталинградскому берегу, весь личный состав и вооружение быстро выгрузили и буквально в 100 метрах от берега заняли овраг и сразу начали отрывку окопов для минометов и блиндажей для личного состава. Командир батареи связался с пехотой, и мы получили первые данные по стрельбе одиночными минами и залпом.

В октябре 1942 года мы открыли интенсивный огонь по фашистским позициям, артиллерийским батареям, пехоте, действовали мы совместно с другими родами войск. Тягачи только успевали подвозить нам мины. За сутки боев мы выпускали не одну сотню мин, нанося противнику большой урон…

Когда еще на станции Медвежье нас переформировали, мы уже тогда поняли, что кормить, как раньше, нас больше не будут. Мы получили сухие пайки, иногда на позицию прорывалась воинская кухня, хлеба мы получали две большие булки на батарею, затем мы их делили, и получалось граммов по 300 на человека. С первой задачей мы справились отлично и нам пообещали награды. Через несколько дней мы с комсоргом Александром Бойко, по просьбе старшего по батарее, отправились поглушить рыбу в Волге, взяв с собой по одной противотанковой гранате и вещевые мешки. К реке мы пошли днем, до Волги было около километра. Когда мы вышли на чистое место, немцы решили стрелять по нам из минометов. Мы упали, притворившись мертвыми. Я Саше говорю:

— Мы должны быть друг от друга не ближе 10–12 метров, если одного ранит или убьет (ой, не дай боже). И еще, если мины полетят близко к нам, то слышится «клокотание» падающей мины, а поэтому надо сразу падать и сильно прижиматься к земле. Саша, ты понял мой инструктаж? Необходимо четко придерживаться его! Ты понял, как надо действовать?

— Гена, я все понял, так что ты не беспокойся, — ответил он.

Мы сделали еще один бросок и оказались около берез, которые росли на берегу. Сначала я бросил гранату, всплыла оглушенная рыба, мы ее собрали и сложили в вещевой мешок. Затем Саша бросил свою гранату, мы собрали всю рыбу и пошли к себе на батарею.

— Главное, слушай мою команду, — напомнил я еще раз.

Время летит быстро, и когда мы возвращались, уже начало смеркаться.

Я крикнул Саше:

— Бегом! Напрямик к батарее, — а затем: — Саша падай!!

Немцы — сволочи, как будто нас поджидали. Первые мины легли в 20–30 метрах от нас, если бы мы остались лежать, то следующим залпом они нас накрыли бы наверняка, и я снова крикнул:

— Саша! Бегом вперед!

Чувствую «клокотание» подлетающих мин, и как закричу: