Артем Драбкин - Я дрался в Сталинграде. Откровения выживших

А мы, медики, все время таскали раненых. Волокуш тогда не было, приходилось на себе их вытаскивать. А у меня была только полевая сумка да две руки, больше ничего. Солдат плачет, кричит. Иной солдат просит: «Сестричка, пить, пить!» У меня, конечно, была фляжка с водой. Но у меня было пять человек таких, которые просили пить. Одному дашь попить, второму, третьему. Нужно было на всех этой воды вытянуть. Вот как тяжело приходилось! Но как-то хватало силы, воли, здоровья. Наверное, это было потому, что я до войны была хорошая спортсменка. Помню, когда училась в институте, была там первая бегунья: за 15 секунд стометровку сдавала, на канате три метра лазила. Другими видами спорта не занималась, а этими — да. В институте говорили: «А кто Харенко? А первая бегунья у нас». Благодаря этому я легко вытаскивала раненых с поля боя. Кстати, под Сталинградом я и сама пострадала. Как дало взрывной волной, так мне ключицу поломало: я не могли ни туда, ни сюда повернуть. Раненые кричат мне: «Доктор, доктор! Помогите!» А доктор, я то есть, и сама руки не может поднять.

Так что были у нас бомбежки, мы все время в подвалах сидели, потому что сами дома были разрушены. А еще, бывало, как пойдет дождь, так подвалы все мокрыми становились. А нам, девчатам, негде было помыться, вот что для нас самое страшное было. Однажды, помню, выхожу на улицу, бомба как даст, — так хочешь не хочешь, — а вся мокрая будешь. Так со мной и случилось, тогда у меня колени все вымокли. Смотрю, рядом лежит старшина и стонет. Спрашиваю его: «Что такое?» «Ой, — говорит старшина, доктор, ой доктор, помоги мне». «Что?» — не понимаю его. «Мокрый, тут, и туда». Оказывается, он, раненый, опорожнился. И нужно как-то было помочь ему. Ведь он ранен, сам этого сделать не может. А как вытереть у него? Нигде нет ни бумаги, ни тряпки, чтобы вытрусить все у него, выгрузить, подтереть, а потом штаны обратно надеть. А ведь он, кроме того, еще такой взрослый, большой. А мне было 22 года всего! И как мне было с этим справляться? Но справилась… Одно могу сказать: страх только был. Я не знаю, кто что говорил и что думал, а я дурочка была: боялась, да и все. Думала, не знаю, что дальше и будет.

Голод был. Это была такая страсть, что был ужас один. Единственное, что если в солдатской большой кухне что-нибудь наварят и привезут, то, конечно, давали котелок каши. А так что еще мы могли поесть? Больше ничего. Я, например, даже перекрещусь, что это правда была, ходила к немецким убитым солдатам. У них у каждого обязательно была шоколадка. Так я, бывало, залезу ему в карман, вытяну шоколадку и своим друзьям по маленьким таким вот кусочкам все это разделю. Я тогда была из таких девочек, которые не боялись убитых. И поэтому меня все время за шоколадом посылали. Я была такая бесстрашная, быстрая, послушная. Да и немецкий язык еще знала, так что в случае чего могла выкрутиться. Мне говорили: «Сходи! Ты так быстренько ходишь». А у меня это хорошо получалось: прыг-скок, я перелезаю и уже у немца в карманах шарюсь. Но ничего, кроме шоколада, я тогда не брала. Помню, когда я уходила на фронт, бабушка сказала: «Чужого не бери, чужое брать грешно!» И я никогда не брала чужого. У немцев были часы, были кольца, наши солдаты всегда часы их брали. А я — нет. Чаще всего брали солдаты часы, шоколад, папиросы. Тогда много солдат курило, а табака часто не хватало. Ведь как получалось? Шофер везет на машине табак. Начинается бомбежка. Потом машина оказывалась разбомбленной. Шофер оставлял машину, приходил и говорил: «Я пришел. Что хотите — то и делайте со мной».

Когда немцев разбили, мы уже думали, что, наверное, скоро кончится война, что все домой поедем. Но война вон как надолго затянулась.

К нам в запасной полк приехал представитель Сталинградского танкового училища капитан Огородников. Всех, имеющих среднее образование, вызвали для беседы с ним. Я зашел, он видит — медаль. Спрашивает: «За что получил?» Я рассказал. Он говорит: «Мы вас приглашаем в Сталинградское танковое училище». Так и сказал «приглашаем».

Я отвечаю:

— Не хочу я в ваше училище. Я и так танкист, скоро танк получим, и вперед, на фронт.

— Есть приказ Сталина, всех, таких, как вы, отправлять учиться.