Анджей Мулярчик - Катынь. Post mortem

– Офелия, ступай в монастырь. – Ника изобразила на лице патетическую мину, подражая актрисе в сцене из Шекспира.

– Помнишь, что тебе когда-то сказала сестра Анастасия?

– Археология хороша для зануд. – Ника пожала плечами, показывая всем своим видом, что это предложение не для нее.

– Отец хотел, чтобы ты стала балериной.

Ника опять пожала плечами и чуть выпятила губы.

– Может быть, потому, что он никогда не видел меня танцующей.

– Как так? – Анна смотрела теперь на Нику укоризненно, как контролер смотрит на пойманного пассажира-безбилетника. – Ты забыла, как он учил тебя танцевать? Тебе в то время было лет пять, наверное. Мы собирались в офицерский клуб на бал…

Анна ждала подтверждения, ибо ей хотелось расширить свое собственное воспоминание с помощью того, что запомнила дочь. Если бы у них обеих перед глазами была одна и та же картина, тогда, возможно, она оказалась бы более отчетливой и прочной и менее подверженной коррозии времени. Но Ника отрицательно покачала головой: нет, не помнит она ни как они собирались на бал, ни как папа учил ее танцевать.

Почему она так сказала, если перед ее глазами уже стояла эта картина: спальня, отец входит в парадном мундире, натягивая белые перчатки… Мать кружится перед зеркалом в шелестящем платье. Сейчас они пойдут на бал по случаю полкового праздника, а она останется дома и будет представлять себе, как они танцуют, ведь они были такой чудесной парой. Они будут танцевать под арочными сводами офицерского клуба. Ника начинает завидовать матери, она тоже хочет танцевать. Ника заводит патефон, а когда зазвучало танго «Осенние розы», она хватает отца за руки в белых перчатках и повторяет капризно: «Папа, научи меня танцевать». И он целует ей руку, как настоящей даме, приподнимает и ставит ее ноги на свои ботинки и, двигая ботинками по полу гостиной, ведет ее в танце, пока пластинка не начнет скрипеть и пока не завянут эти осенние розы. А потом, проводив ее в спальню, он серьезно сказал: «Я надеюсь, барышня Вероника, что нам удастся еще не раз потанцевать»…

Вдруг до Ники дошло, что потом она уже больше никогда не танцевала! Потом – это значит post mortem. Это мать так разделила время: время до и время после. Перед тем было с ним. Потом – без него.

– Собственно говоря, я еще никогда ни с кем не танцевала. – Ника признавалась в этом скорее себе, чем матери.

Напольные часы как раз пробили полночь.

– Он придет сюда?

– Нет. Он сказал, чтобы я пришла туда, где мы встречались прежде.

– Он относится к этому как к свиданиям, – констатировала Ника.

– Нет, Никуся. – Анна очень серьезно произнесла эти слова. – Он просто знает, что они ни с кого не спускают глаз.

– А он не спускает глаз с тебя. – Ника не стала дожидаться реакции матери и выскользнула из темной комнаты.

Ярослав не появился на условленном месте на Вавеле. Анна ждала полчаса, потом, выйдя через ворота, она спустилась вниз и снова вернулась. Во дворе его не было. Она стояла, прислонившись к каштану. Как тогда, когда Анджей сделал ей предложение.

И на Брацкую он тоже не пришел. Ни во вторник, ни в среду.

Ника, вернувшись из школы, вопрошающе взглянула на Анну, а та отрицательно покачала головой. Буся чувствовала, что у невестки с внучкой есть от нее какие-то тайны. Может, они знают что-то об Анджее, только не хотят ей сказать?

В четверг Анна попросила Нику пойти с ней на почту. Ника ждала на улице.

– Могу ли я поговорить с полковником Ярославом Селимом? – спросила Анна в трубку, когда на той стороне прозвучал женский голос. Ответа не последовало, повисла длинная пауза, а потом вдруг настойчивый мужской голос начал допытываться, кто говорит и по какому делу…

– Назовите свою фамилию и скажите, по какому делу, а я передам гражданину полковнику. Алло? Вы слышите меня?!

Анна поспешно бросила трубку, как будто та ее вдруг обожгла.

Ника по выражению лица матери догадалась, что у Анны плохие вести. Анна произнесла лишь одно слово: исчез.

– Исчез? – Ника недоверчиво покачала головой. – Он бы не мог тебя бросить.

– Он наверняка попался. – Анна остановилась и посмотрела прямо в глаза Ники, сама пораженная своим открытием. – Для него это означает высшую меру!

– Сначала должен быть суд.

– Никуся. – Анна посмотрела на дочь, как смотрят на наивного ребенка. – Ведь он офицер.

Когда на башне Мариацкого костела зазвучала труба, Анна машинально направилась к входу в костел. Ника догнала ее.