Валентин Строкань - Чёрный иней

Они спустились с ледника. Двигались в том порядке, какой определил Айхлер два часа тому назад. На лыжах он чувствовал себя гораздо увереннее, но было не до этого, он думал о том, что делать дальше, какие меры безопасности предпринять, и это отвлекало от лыжни. Он едва успевал реагировать на извивы маршрута, следя за ненавистной спиной обер-фельдфебеля, маячившей чуть впереди.

Зепп Ран, закладывая крутой вираж, думал о том же.

«Психопат! Придурок! Если бы всё это происходило в каком-нибудь другом месте, он бы быстренько сфабриковал доказательства моей вины и сдал меня гауптвахмистру. Но здесь — руки коротки! А может, дать ему подтянуться поближе, обернуться, да и пустить в грудь свинца? Фегман и Вебер свои ребята, мы вместе были ещё на Кипре... Опомнись, дурень, где твоя солдатская честь?! Стоит ли пачкаться об этого выблядка?.. Несчастный случай — то, что нужно. Путь неблизкий... Интересно, чем он напакостил шефу? Шеф — солдат, хотя и интеллигент. А этот — дерьмо. Впрочем, не моё это дело. Но приказ майора не обсуждается. Куда это Фегман сворачивает?.. Там дальше уступ... отлогий? То что надо, на Гюнтера можно положиться. Потом — влево... там должен быть проход, он выведет нас на равнину. Вебер тоже толковый, парень хоть куда. Как он там, не отстал?»

Ран оглянулся: Айхлер был намного дальше, чем предусмотрено инструкцией.

«Ползёт, сволочь, точно старая шлюха. Остерегается. Но где же Вебер?»

Ран обеспокоенно вглядывался в простор за спиной Айхлера, ощупывая глазами каждый уступ, каждую изгиб лыжни. Вебер исчез.

— Я очень сожалею, но мы не можем ждать его, как не можем и отправиться на поиски. Посмотрите на восток, — Айхлер ткнул рукавицей себе за спину. Его глаза заволокло оловянным отблеском страха, а рот перекосила неуместная улыбка.

Ран уже давно заприметил на горизонте эту тяжёлую тучу зловещего серого цвета. Она постоянно меняла форму и двигалась всё стремительнее, ежеминутно увеличиваясь в размерах. Но Ран знал, что перед тучей налетает ветер, отовсюду срывающий снег. Позёмка ухудшит видимость, резко упадёт температура. Пока что этого не было. У них в запасе оставалось ещё минут двадцать, можно было попробовать отыскать Вебера.

— Я приказываю продолжать движение, — гауптман никак не мог стереть с лица усмешку, которая помимо воли сводила мышцы, и это выводило из себя самого Айхлера.

Туча и в самом деле разрасталась слишком быстро. Она уже заслонила полнеба. Солнце окончательно померкло. Вот и первый порыв ветра. Это — последнее предупреждение стихии. Скоро, после непродолжительного «штиля», наступит такое...

«Радуется, сволочь, — подумал Ран. — Наверное, уже догадался, он не дурак... А теперь одним моим союзником стало меньше, вот и радуется. Хотя ответственность за потерю бойца взял на себя. Но он, сдаётся, решил пойти ва-банк».

Ран понял, что теперь от гауптмана Айхлера можно ожидать чего угодно.

Замыкающий в цепи задержался, поправляя крепление. Потом распрямился, обвёл взглядом горизонт, повернул голову в сторону тучи, надвигавшейся с востока.

«Ну, давай, падлюка, двигай... мне с вами надо разойтись без фейерверка... иди, как шёл...»

Но немец не ринулся вниз, следом за своими товарищами, а почему-то направил лыжи влево, двигаясь прямо на серак, за которым прятался Гвоздь.

«Чего это он? Неужели заметил меня?»

Гвоздь медленно заработал локтями, пятясь назад и не теряя из вида фашиста, который неотвратимо приближался. Когда расстояние между ними сократилось до двадцати метров, фашист перекинул автомат на грудь, и Гвоздь понял, что столкновения не избежать. В последней попытке избежать стычки он сдвинулся в тень серака и, прикрываясь им, быстро поднялся на ноги. Сделав в прыжке поворот на сто восемьдесят градусов, он начал быстро уходить в сторону небольшого холмика, надеясь скрыться в заснеженных скалистых лабиринтах. Но немец погнался за ним раньше, чем Гвоздь достиг укрытия. Прятаться было бессмысленно, поэтому приходилось налегать на лыжи.

Гвоздь старался двигаться длинным скользящим шагом. Когда-то ему удавалось скользить на одной лыже метров пять. Но сейчас...

«Почему он не стреляет? Живьём хочет?.. Выкобенивается, гад. Ну, посмотрим... Спуск с уступа... в низкой стойке... дальше — крутизна, придётся зигзагом... Хорошо. Склон сначала крутой, но короткий. Скорость растёт... усилю давление на внутренние рёбра лыж. Вот когда моя окантовка пригодилась. Оглянуться. А фриц грамотно согнулся... палками старается тормозить... Ладно, Иван, шевели мозгами, надо что-то придумать. Почему он не стреляет? Ладно, не хочешь, так я тебя шугану. Камрады твои уже, поди, на равнине... к нам не успеют. Стоп. Патрон? Затвор? Нормально тянет, не замёрз. Ну...»