Владимир Алеников - Звезда упала

На отвратительное настроение коменданта в последнее время безусловно влиял и тот факт, что победоносное движение немецкой армии окончательно застопорилось, он всё чаще ловил себя на том, что не испытывает прежней уверенности в победе, с тревогой вчитывался в приходившие с фронта сводки.

К тому же постоянно донимал диверсионными вылазками проклятый партизан Тимофеевский со своим отрядом. Подкрепление, присланное в Дарьино, конечно, принесло определённое успокоение, но всё же по-прежнему не решало проблему. Периодически возникало подспудное ощущение, что круг неумолимо сжимается, в груди становилось тесно, не хватало воздуха…

Ухмылку сменила мучительная судорога, быстро пробежавшая по лицу Штольца. Затем ему в голову пришла новая идея.

— Мы, возможно, заедем к тебе поужинать с Петером!

На этот раз он взял себя в руки, говорил сухо, чётко. Сколько можно распускаться, унижаться перед бабой. Недостойно не только офицера, но вообще мужчины!..

— Так что будь любезна, подготовься к роли хозяйки дома!..

— Как вам будет угодно, герр комендант. — Вера обернулась, покорно склонила голову. — Так я могу теперь идти?

— Иди, — не глядя на неё, буркнул Генрих.

До чего она его довела, эта чёртова баба! Он совершенно потерял себя, распустил нюни…

Но ничего, он справится со всем этим. Он её переломает, она родит ему ещё одного ребёнка, всё ещё будет хорошо.

И немцы, разумеется, победят.

Как говорит фюрер, им скоро будет принадлежать весь мир.

Вера с неестественно прямой спиной, на одеревеневших ногах вышла из кабинета.

Дверь захлопнулась.

Генрих взял опустевшую бутылку, вытряс в бокал остатки. Надо послать Пауля в город за спиртным, выпивки осталось уже совсем мало, на складе он вчера обнаружил только два полных ящика.

Тимофеевский был совершенно неуловим. Трижды за эти полгода немцы нападали на след его отряда, обкладывали со всех сторон, но всё равно оставались с носом. Непостижимым образом он всякий раз выходил из окружения, уводил всех своих людей.

Срочно приходилось сниматься с места, бросать удобные обжитые землянки, накопившийся скарб, налаженный быт. И после нелёгкого долгого перехода обустраиваться заново на какой-то новой, запрятанной в густой чаще поляне.

Они уходили всё глубже в лес, который Тимофеевский знал замечательно, когда-то много охотился в этих местах. Он вёл их одному ему известными тропами, нащупывал пути через, казалось бы, непроходимые болотные топи.

В феврале сорок третьего немцы шли за ними по пятам двое суток, прежде чем, потеряв на болотах с полдюжины человек, сдались и, раздосадованные, повернули обратно. Только тогда наконец Тимофеевский сбавил темп и, убедившись, что погони больше нет, спустя ещё пару часов разрешил остановиться. Он подыскал подходящую поляну на небольшом, покрытом елями холме, распорядился разбить там новый лагерь. Подобраться сюда, не зная прохода, было практически невозможно. Какие-то горячие, бьющие из-под земли источники не давали окружавшему холм болоту замёрзнуть даже в эту холодную зиму, оно надёжно охраняло беглецов.

Петер Бруннер был в бешенстве. Проклятый Клаус, больше некому, опередил его. Наверняка подсуетился, отправил наверх какой-то донос.

Иначе откуда взяться этому внезапному предписанию из штаба! А ведь, чёрт возьми, у него уже всё было готово для разоблачения предателя!

Нет, он не может допустить, чтобы его так обошли!

Нужно действовать, и немедленно!

Ещё не поздно!

Петер вытащил из ящика стола свою заветную папку, сунул её в портфель, оделся и выбежал из комендатуры.

Он сам поедет, сам передаст свои донесения в нужные руки! Они узнают, кто такой Петер Бруннер!

Спустя четверть часа Бруннер сидел в несущейся по дороге в Светозёрск мотоциклетной коляске, плотно прикрывшись брезентовым пологом от холода и снега. Обеими руками в кожаных перчатках крепко сжимал под пологом портфель с заветной папкой. Периодически он выпрастывал правую руку и протирал залепленные снегом очки.

Мотоцикл срезал угол на очередном повороте, и… Петер снова потянул руку вверх, к лицу, поскольку почти ничего не видел перед собой. Однако до очков он руку так и не донёс.

Автоматная очередь внезапно прорезала лесную тишину, и Петер вместе с мотоциклистом одновременно повалились вперёд. Мотоцикл вильнул и, промчавшись ещё несколько метров, уткнулся в большой придорожный сугроб. Мотор захлебнулся, заглох.