Владимир Германздерфер - Путь израильского наёмника

– Нет, ты гора.

– Чёрт, а есть ещё какие-то роли?

– Есть. Например, столб.

– Не! Не хочу быть столбом.

– Ну, тогда будь горой.

– Влад, режиссёры нашли какого-то политика. Мы им больше не интересны.

– Илия, перестань подкармливать детей сникерсом.

– Влад, будь другом, отдай мне свой.

Я протянул ему батончик в блестящей упаковке. Маленькие руки потянулись к огромным рукам. Гора заулыбалась яркой улыбкой и присела. Дети уже его не боятся и громко пищат от радости. Они висят на Илии со всех сторон, как маленькие обезьянки.

Теперь, не нужные больше своим родителям, дети ведут себя как обычные маленькие дети. А орущая толпа переместилась к камере, у которой пыталась что-то доказать важному политику. Вот она, сенсация для всего мира. А огромный улыбающийся солдат армии Израиля, облепленный со всех сторон счастливыми арабскими детьми, никого не интересует.

Оставив великана с детьми, а Андрея следить за ситуацией, я залез в джип. Жду дальнейших распоряжений и понимаю, как же я устал в этом мире кино. Полицейские сели в автобусы и всё как-то само собой разрешилось. Люди ушли по своим делам. Кто-то смирился и уехал в новые дома. Дети были счастливы от подарков Илии, а он был просто счастлив тем, что пообщался с детьми и вызвал улыбки на их чумазых лицах. Репортёры разъехались, так и не получив сенсации и за шумом толпы, наконец, наступила тишина. Пусть моя страна стала чуточку меньше, но в ней стало немножко тише и спокойнее. И кто знает, может быть это спасёт её от войны. Хотя, не думаю. Закрыл глаза. Вдохнул пот Илии рядом. Слушаю, как поёт мотор джипа. Я благодарен тебе господь за не зря прожитый день на войне, которая к сожалению повсюду. И здесь в тылу, и там на передовой.

Кто был в нашей армии, тому в цирке не смешно. Разделённые колючей проволокой клоуны и зрители. Порой они меняются местами. Ну, что бы было интересней. Для некоторых это шанс стать чуточку известнее, или может богаче. А для нас это повседневная, рутинная работа. Так не хочется порой идти на работу. Но глядишь на дочь и понимаешь, что надо. Она боится до слез таких как ты. Ты громко орёшь и самое главное – ты в толпе.

В толпе вас много. А когда ты один, то также боишься темноты. Ты вовсе не герой, каким хочешь быть. Ты простой ребёнок, которому хочется славы. Твои родители работают, чтобы накормить тебя, а ты пришёл на это шоу. На нём и начал свою жизнь, выступая передо мной, солдатом. Мир вокруг разделён на клоунов и на тех, кто дёргает за ниточки. Тебе даже говорят когда поднять руку, чтобы удачно начать видеосъёмку. А потом человек с камерой спокойно уедет. Но люди, ищущие сенсацию для рейтингов, никогда не понимают, как страшно тому, кто поднимает автомат.

Есть приказ, и он ждёт всего лишь миг. Решает: нажать на курок или нет? В прицеле ловит себе подобного. Две руки, две ноги, голова. Слушает повтор приказа, нажимает на курок, а потом… Всё начинается потом… Ты убегаешь и радуешься своему доллару. Солдат стрелял только в воздух. Но в прицеле был ты: ребёнок, кричащий «Аллах акбар». Солдат не спит ночь, вторую. Во сне приходят образы и будят кошмарами. Появляется сомнение: а стоит ли стрелять в следующий раз? Но наступает новый день, звенит звонок и он идёт выполнять приказ. И вновь за проволокой ты. И это совсем не учения. Кто-то стоит с краю и снимает страх солдата, спрятанный внутри и его отлаженные действия. Потом весь мир увидит кадры, как он нажал на курок. Кто-то скажет:

«сволочь», а кто-то промолчит. У матери защемит сердце, а ребёнок скажет: «Класс». Всё это для рейтинга. Человек с той стороны готов на всё, чтобы попасть в этот цирк. Но кто был в нашей армии, тому в таком цирке совсем не смешно.

Клоуны за деньги кричат и махают руками. Смеются и орут на публику «Аллах акбар». Но если подумать им тоже страшно. Раз пришли сюда показывать свою любовь к богу, значит, есть мозги. Ведь тут не надо пахать или сеять. Не надо идти вкалывать на завод. Просто прийти к проволоке и покричать: «Аллах акбар». И получить свои деньги. Я не знаю сколько: пять, десять долларов. Потом конечно захочется побольше. И уже ты, чуть подросший маленький клоун, берёшь автомат и перед камерой махаешь оружием. И звучит всё тот же неизменный крик «Аллах акбар». Да, Бог велик! Я знаю. Но он совсем не хотел крови. Ни наш Бог, ни Аллах, ни какой-нибудь ещё Бог, придуманный для подчинения.

А ты уже подрос. Теперь уже не маленький ребёнок, а юноша. Но ты опять в толпе и готовишь к выстрелу ракету. Ты стал уже более серьёзным, но желания пахать и сеять дальше нет. В своей касте ты вырос до запуска ракет. Уже получил образование: в израильской тюрьме. Да, да! За то, что совершил проступок по неосторожности. Высунулся там, где не надо и позволил себе стрелять в еврейскую девочку. Тебя поймали и посадили. И там за колючей проволокой настлало время учёбы. Такие уж мы евреи странные. Прости нас за то, что не линчуем и не бьём. Не переубеждаем в твоей вере, а просто кормим тебе за колючей проволокой. Ведь в тюрьме делать то нечего, и ты становишься простым человеком. Там ведь нет камер репортёров, не перед кем кричать: «Аллах акбар». А тюремные камеры снимают только твои улыбки и звонки домой. Ты счастлив, потому как на миг стал самим собой и делаешь то, что хочешь, а не то, что велят. Конечно, есть один минус – тут придётся немного поработать, на благо общества. Как порой не противен труд с гаечным ключом, но ты понимаешь, что делаешь это ради денег, которые потом потратишь в тюремном ларьке. Вообще-то тюрьма и жизнь в своём доме кажется для тебя, нечего не умеющего, раем. Тут можно всё, нельзя только выйти за стенки. Но выбор уже сделан. Ты шёл к нему всю жизнь.