Владимир Германздерфер - Путь израильского наёмника

– Понятно, Влад. Но я не хочу есть приказ, хочу есть гамбургер.

– Голодающий, у тебя сникерс в кармане.

– А если я его достану?

– Стой! И никаких если! А ну ка сделай лицо страшнее Кинг-Конга. Там сейчас один даёт детям инструкции что делать.

– Зачем?

– Ты знаешь, что телевизионщикам нужна сенсация.

– Влад, он даёт им конфеты.

– Вижу, Андрей.

– Чёрт, зачем всё это?

– Сейчас дети побегут отрабатывать конфеты. Пробьют брешь в оцеплении, а за ними ломанётся толпа. Вот тогда нам несдобровать.

Чуть повернул голову. Вижу дорогу, метров 15 шириной. У шлагбаума стоит мужчина, огромный как гора и сильный как буйвол. Помахал мне рукой, поправил каску, рядом с которой наушник и микрофон.

Возвращаю взгляд к толпе.

– Кто потеряет бдительность, тот будет наказан.

– Мы, Влад, уже наказаны. Ты же помнишь?

– Илия, это приказ, а его надо исполнять.

– А других приказов нет? Например, сходить в Макдональдс?

– Не засоряйте эфир! – незнакомый голос обрубил обоих.

Мы замолчали. Перегородив дорогу джипом ждём, что толпа вот-вот прорвёт расставленные руки полицейских. Первыми движение начали дети. Ну что с ними сделать? Трогать нельзя, ругать нельзя Вокруг писк, шум, гам. Всё это вдруг сорвалось и побежало к нам навстречу. Мы подняли автоматы вверх, и между нами широкая река превратилась в ручеёк, но за джипами вновь стала потоком. Дети бежали, поднимая пыль. Взрослые остались ждать на своих местах. Режиссёр этого спектакля, стоящий в толпе, был счастлив до тех пор, пока Илия не расставил широко руки и не зарычал.

Раздался писк. Такого явно никто не ожидал. Испугавшиеся без взрослых дети, бросились обратно. Возле Илии осталось только несколько детей постарше, лет по одиннадцать. В рацию кричат: «Не стрелять! Не стрелять!». Всё это обрывает голос Илии:

– Влад, они меня бьют! Можно что-то сделать?

Махнул рукой. Моё место занял Андрей. Быстрее для вида бегу к Илии и слышу:

– Я гора, я гора. Мне не больно.

– Почему гора?

Я встал рядом и зарычал что есть силы. Двоих орущих дядек дети не ожидали встретить на своём пути. Раздался писк, и они бросились обратно. От такого поворота событий обалдели не только мы, но и полицейские. Удивление было написано даже на лицах репортёров и арабов. Люди со всех сторон вдруг притихли и, наверное, услышали, как Илия тихонечко говорил:

– Почему гора? А потому, Влад, что на неё трудно залезть.

– Кричи что ты свинья! Тогда никто не дотронется до тебя.

– Я хрю, хрю, злой и гадкий.

Тут же захрюкал огромный воин.

– Перестань! Ты не клоун, а представитель армии Израиля.

– Влад, смотри. К нам идут взрослые с камерами.

– Чёрт, доигрались. Илия, улыбайся.

– Я же свинья. Я должен хрюкать.

– Теперь ты Ален Делон.

– А кто это?

– Чёрт тебя побери! Тогда Шварценеггер.

– Астала виста бейби. Можно мне одеть очки?

Тут же рука Илии скользнула в карман, чем сильно напугала телевизионщиков, не знаю какой компании. Полицейские рядом, солдаты с поднятыми автоматами ходят по дороге. Сейчас, когда мы всех прогнали, можно и повыпендриваться перед камерами. Израильская армия самая сильная и улыбчивая в мире. Микрофон ткнули прямо под нос.

– Ты что, с ума сошёл?

– Как вы относитесь к арабам?

– Как к людям, – ответил я красивой девушке, что вызвало улыбку оператора.

– Влад, они со мной разговаривают.

– Молчи и улыбайся.

– Как кто? Как свинья Ален Делон или гора?

– Как солдат армии Израиля.

На все вопросы у нас был только один ответ – белозубая улыбка. Не добившись своего, таинственный режиссёр этого спектакля, которого потом всё равно найдут, исчез. А возле нас уже стоит толпа, но не детей, а репортёров. Простые люди постояли, покричали и разошлись. Босые дети бегают между оставшимися взрослыми. Во время передышки всем нужно передохнуть.

Огромный плакат написан арабской вязью красной с зелёным краской. Наш Иерусалим снимает куча операторов. То тут, то там, появляются какие-то политики и говорят с собравшимися людьми. Это они так поднимают свой рейтинг на чужом несчастье. Телохранители зыркают по сторонам. А мы стоим, опустив руки, не обращая внимания на микрофоны под носом.

– Всё, Влад, у него плёнка кончилась.

– Откуда знаешь?

– А камера не жужжит и лампочка светится красным. Смотри, дети мне улыбаются.

– Конечно, их же уже не снимают. Теперь они не герои фильма и можно стать самим собой.

– Влад, а можно улыбнуться им в ответ?