Иван Бережной - Записки разведчика

Вражеские гарнизоны и карательные отряды никак не могли сосредоточиться для того, чтобы одновременно нанести нам удар всеми силами.

Случай помог нам открыть и вторую причину нерешительности фашистов. Однажды местные жители села Замошья сообщили, что по дорогам с востока на Хабное движутся немецкие части. Вершигора приказал мне уточнить, что это за войска.

Со взводом Гапоненко я вышел к большаку. То, что мы увидели, превзошло все наши ожидания. По дороге, меся грязь, плелись группы людей по пять, десять, пятнадцать человек. Оборванные, грязные, почти все без оружия. Редко проползали одиночные подводы, груженные барахлом. Это войско скорее напоминало сброд.

– Такое впечатление, что война кончилась, — недоумевал Гапоненко. — Идут без всякого охранения, почти без оружия. Что за войско? Достаточно двух автоматчиков, чтобы всех перебить.

– Ясно одно, что это не немцы, — сказал Стрелюк.

– Чего гадать? Лапин, выдвиньтесь с отделением к дороге и захватите пленного, — приказал я.

Выполнить эту задачу не представляло никакого труда. Через двадцать минут Володя привел не одного, а троих пленных. Перед нами стояли худые, обросшие густой щетиной усталые люди. Из расползшихся сапог выглядывали грязные портянки. Одному из них правый сапог заменяла мешковина, навернутая на ногу. Глубоко запавшие глаза не выражали ни страха, ни злости. В них было одно безразличие.

– Кто вы? — спросил я пленных.

– Мадьяр, мадьяр есть мы, — заговорили они без особого желания.

– Откуда? — допытывался Гапоненко.

– Волга, у-у-! Дон, у-у-у! — ответил черный, как жук, мадьяр. Его поддержали остальные.

– Гитлер капут. Мадьяр до матки.

– Так, так. Гитлер капут…

– Где же ваше оружие? — спросил я, показывая на свой автомат.

– Отдаваль, хлеп браль, — отвечал черный. Он постучал себя по животу и добавил: — Пустой.

– Отдаваль, браль, — передразнил Саша Гольцов. — Пулю им в лоб и весь разговор.

– Не горячись, Саша, — успокоил его Землянко. — Видишь, им тоже не сладко.

– Неизвестно, сколько они нашего брата перевели, — не унимался Гольцов.

– Брось эти разговоры, — строго прервал Антон Петрович. — Мы не фашисты, чтобы безоружных расстреливать.

Недовольный Гольцов замолчал, но продолжал зло посматривать на пленников.

Лапин открыл полевую сумку, вынул краюху черствого хлеба и протянул пленному:

– Бери, ешь!

Тот не решался брать. Он недоверчиво посматривал на разведчиков, видимо боясь подвоха.

– Бери! — сказал Гапоненко.

Пленный не спеша протянул руку, осторожно взял хлеб и тут пришел конец его выдержке. Быстро разломав краюху на три части, две передал товарищам, а третью дрожащими руками начал запихивать в рот, как будто боялся, что у него отберут. По его впалым щекам потекли слезы.

– Что с ними делать? — спросил Гапоненко. — Отпустим или заберем с собою?

– Заберем. В штабе допросят, а там видно будет, — ответил я.

На допросе в штабе пленные рассказали, что их часть участвовала в боях на подступах к Волге. Была разгромлена. Многие попали в плен. Те, кто не попал в окружение, отошли. Их передали в другую часть. Но и эта недолго просуществовала. Теперь жалкие остатки отводятся в глубокий тыл на пополнение. Вот уже несколько дней им не дают никаких продуктов. Ведут, минуя города. Солдаты не подчиняются офицерам. Да какие же это офицеры, если они не могут накормить людей! Голод заставил солдат менять оружие на кусок хлеба. Зачем населению оружие? Их этот вопрос не интересовал. Важно, что им не давали подохнуть с голода.

– Немецкие фашисты мадьяр, румынов и итальянцев не считают за людей. Обращаются с ними, как с собаками, — рассказывали пленные.

– Много же вам пришлось положить своих людей, чтобы понять звериный облик немецких и своих фашистов, — сказал Руднев. — Не будь волжского урока, вы бы и сейчас оставались неучами.

Вскоре нам стало известно, что южнее бредут на запад остатки разбитых румынских частей. Они выглядели не лучше мадьяр.

– Рухнул престиж гитлеровской армии. Начинается брожение в умах союзников Германии. Да и немец стал не тот, что был раньше, потерял былые высокомерие и уверенность… А мы все гадаем: почему гитлеровцы неуверенно действуют против нас? - говорил Руднев. — Вот уже второй месяц на исходе после разгрома фашистских полчищ на подступах к Волге, а дыхание этой битвы до сих пор ощущается. И чем дальше, тем оно будет больше ощущаться. Инициатива окончательно перешла в руки нашей армии.