Вадим Собко - Залог мира. Далёкий фронт

Крауфорд посмотрел на свою карту. Действительно, город Риген был обведён жирной синей чертой. Это обозначало, что город бомбить не стоит. Лейтенант задумался. Потом снова посмотрел вниз, увидел заводские дворы, забитые танками, и все его колебания исчезли.

— Не говори глупостей, — сказал он в микрофон. — Сейчас будем бомбить скопление войск и техники противника.

Крауфорд отдал команду так, как привык это делать в бою, — спокойно и уверенно. Он видел, как его бомбы упали на большой завод, видел взрывы и пламя пожаров.

Освободившись от бомб, «либерейтор» пошёл на свой аэродром. Километрах в пятидесяти от Ригена Крауфорд оглянулся. Тяжёлые столбы дыма поднимались высоко над городом.

В канцелярии концентрационного лагеря Дюбуа-Каре резко зазвонил телефон. Мари-Клэр поднесла трубку к уху.

— Повторите ещё раз, — сказала она.

Говорил начальник охраны лагеря. Выслушав его, Мари-Клэр бросила трубку и выбежала из канцелярии. Немец-писарь проводил её удивлённым взглядом.

Мари-Клэр прибежала на плац и приказала всем пленницам собраться. Видимо, случилось что-то очень важное, если Мари-Клэр собирает их второй раз на протяжении часа. Женщины выстраивались, опустив головы, время от времени осторожно поглядывая на надсмотрщицу.

А она стояла возле гимнастического снаряда и ждала. Женщины заметили торжество в глазах Мари-Клэр, но ещё не знали его причины. Сердца их сжались в тяжёлом предчувствии.

— Ну, мои красавицы, — начала Мари-Клэр, когда все выстроились и на большом плацу установилась тишина, — поймали их, поймали обеих. Кто из вас будет качаться на виселице?

Мари-Клэр вглядывалась в лица, и все они казались ей одинаково взволнованными. Каждая из этих женщин могла быть соучастницей беглянок, все они в глубине души сочувствовали им. Мари-Клэр это понимала. Её охватила злость. Она была близка к истерике.

В это время у входа в лагерь послышался голос начальника охраны. Очевидно, привели беглянок.

Мари-Клэр закричала:

— Что вы там с ними возитесь? Тащите их сюда за ноги, если они сами не идут.

Из-за барака вышла группа людей: впереди две девушки, за ними три солдата с автоматами. Девушки шли медленно, с трудом переставляя ноги. Они шли обнявшись, а может быть, под руку — издали трудно было разобрать.

Начальник охраны подбежал к Мари-Клэр и, бросив на ходу: «Теперь вы уже сами с ними поработайте», быстро ушёл докладывать капитану Крамеру о своём успехе. Солдаты повернули за ним, оставив двух советских девушек на широком плацу. Мари-Клэр смотрела на них застывшим, взглядом. Она напряжённо ждала, когда они приблизятся к ней. Сейчас она уничтожит остатки сопротивления в этих девушках, сломит их волю, заставит покориться. В этом она была уверена.

Таня Егорова шла, крепко обняв свою подругу за талию. Мария Дорошенко почти висела на её руках. Казалось, будто Таня не только поддерживает девушку, а несёт её. Голова Марии лежала на плече подруги. Её глаза были закрыты. Только губы вздрагивали при каждом: шаге, складываясь в короткую, едва уловимую гримасу боли.

Таня Егорова твёрдо ступала по земле. Высокая и крепкая, она надёжно поддерживала подругу. Девушка считала очень важным, чтобы создалось впечатление, будто Мария идёт сама, будто её не ранили немцы, не одержали победу над ней. Увидев на плацу Мари-Клэр и-выстроившихся женщин, Таня сразу поняла, для чего устроен весь этот парад. В её светлосерых глазах сверкнула короткая искорка, и девушка повела подругу к скамейке, минуя Мари-Клэр. Голова Тани ныла от тяжёлого удара, на светлых волосах запеклась кровь, но девушка не чувствовала боли. Она думала только о Марии. Сейчас нада было выдержать последнее испытание, и для него Таня собирала все свои силы.

Она осторожно подвела Марию к скамье и медленно опустила на разогретую солнцем доску. Мария почти упала, и тогда всем стало ясно, каких усилий стоило Тане вести подругу.

Мари-Клэр плавной походкой подошла к Тане. Хлыст мелко дрожал в её руке. Она остановилась в трёх шагах от скамьи.

— Как же вы всё так плохо организовали, что пришлось возвращаться? — тихо спросила она. — И разве вы не знаете, что комендант лагеря запрещает садиться на скамью? Встаньте!

Последнее слово она произнесла срывающимся голосом. Таня не шевельнулась. Она взглянула прямо в глаза Мари-Клэр. Такого дерзкого, такого вызывающего взгляда надсмотрщице ещё не приходилось видеть в концентрационных лагерях. Мгновение смотрели они друг другу в глаза, потом Таня сказала громко, чтобы все могли слышать её: