Вадим Собко - Залог мира. Далёкий фронт

Жанна знала, что, так или иначе, к капитану придётся итти, — она рисковала жизнью, сопротивляясь, но уже ничего не могла поделать с собой.

Мари-Клэр резко взмахнула хлыстом, но тут же сдержала себя.

— Твоё счастье, красавица, — сказала она, — что господин капитан может случайно увидеть твою спинку. Я охотно записала б на ней твои слова хлыстом. Довольно разговаривать! Иди!

В глазах Жанны погас огонь, она поникла и, казалось, даже стала ниже ростом. И пошла, медленно переставляя ноги.

Мари-Клэр ещё раз обошла лагерь. Женщины ходили поодиночке и парами, мрачные, молчаливые. В лагере был полный порядок. Мари-Клэр вышла за ограду.

В это время за самым дальним бараком, у колючей проволоки, медленно ходили две девушки. Они тихо разговаривали. У Джен Кросби и Гильды Иенсен было много общего. Они научились понимать друг друга почти без слов, по одному движению губ.

Девушки слышали весь разговор Мари-Клэр с Жанной и были ещё под его впечатлением.

— Неужели она действительно была журналисткой? — искренне удивлялась Джен.

— Была, — ответила Гильда. — Это грустная история. Я уже не впервые вижу такое в лагерях…

Гильда вдруг прислушалась: где-то далеко за песчаными просторами послышался свисток, затем несколько выстрелов, автоматная очередь. Джен побледнела.

— Что это такое? — спросила она.

— Не знаю, — ответила норвежка. — Возможно, расстреляли кого-то.

— Вы так спокойно об этом говорите! — нервно поёжилась Джен.

— Я уже ко всему привыкла.

— А я за полгода никак не могу привыкнуть. Я не знаю, за что меня перевели сюда из другого лагеря. Мне тут очень страшно. Здесь я вижу, какой дешёвой стала жизнь. Господи, что будет со всеми нами?..

Опять где-то далеко прозвучали выстрелы.

Над лагерем пролетели самолёты, на их крыльях были видны белые американские звёзды. Джен проводила их тоскующим взглядом.

— Как много самолётов!

— Да, сегодня почему-то их много.

Они опять помолчали, прислушиваясь.

— Вы знаете, я очень боюсь за этих советских девушек, — прошептала Джен. — Таня мне сразу понравилась. И мне кажется, что там, за песками, происходит что-то ужасное.

— Здесь всё ужасно, — ответила Гильда. — А этим русским девушкам я могу только завидовать. Я очень жалею, что не попыталась убежать вместе с ними. Они смелые. Они уже дважды бежали. Теперь если их поймают, то уже наверняка не помилуют, я это хорошо знаю. Из Дюбуа-Каре никто не может убежать. И всё-таки я им завидую. Завидую их смелости, стремлению к жизни, к борьбе. А у меня как-то ослабели нервы, — ведь я здесь с того времени, как Гитлер вторгся в Норвегию. Я тоже пыталась бунтовать, потом смирилась. И сейчас, наверное, как и Жанна, способна только на минутные бури.

— Ничего, Гильда, — почти беззвучно сказала Джен. — Проклятый Адольф уже больше никуда не вторгнется…

— Да, — ответила Гильда, и вспышка надежды осветила её глаза, — говорят, Красная Армия хорошо наступает.

— Я говорю не о Красной Армии, — недовольно, громче, чем раньше, сказала Джен, но сразу же, испугавшись собственной смелости, умолкла.

Они стояли неподвижно возле колючей проволоки в песчаной пустыне, обездоленные и несчастные. Хотелось кричать, молить о помощи… А самолёты пролетали, равнодушные, деловитые, — американские белые звёзды сменялись английскими концентрическими цветными кругами, — и ни один не снизился над концентрационным лагерем Дюбуа-Каре, забытым богом и людьми.

Тяжёлые четырехмоторные «либерейторы» стояли в ряд у края бетонной дорожки. Механики ходили возле своих машин, в последний раз проверяя моторы. Вертящиеся винты казались прозрачными сверкающими кругами, как бы сделанными из волнистого стекла.

Экипажи тоже проверяли всё перед полётом. Предстоял привычный и не раз проделанный путь на Берлин, и обратно. Когда над британскими островами опустится темнота, самолёты взлетят, а вернутся только с рассветом. Стояли самые короткие летние ночи, но времени хватит, — до Берлина не так далеко.

Командир корабля лейтенант Рандольф Крауфорд вернулся из штаба полка немного мрачный. Над аэродромом стоял тёплый, тихий вечер, солнце садилось за недалёкий лес, и на горизонте не было ни одной тучки. А синоптики предупредили, что над континентом, над Европой, будет дождь и туман. Может, они ошибаются, не добившись, как всегда, точных данных у своего бога — погоды. Но, может, на этот раз им посчастливилось угадать, тогда пилотам придётся крепко поработать ночью. Во всяком случае у лейтенанта Крауфорда было не очень весёлое настроение перед полётом.