Максим Шахов - Японская пытка

— Парфия — это где? — перенесся из бара в Анкоридже на солончаковое озеро американец.

— Средняя Азия, — уточнил Галицкий. — Так вот, когда Красс вел свои легионы в Парфию, им пришлось проходить через земли, занятые кочевниками. А римляне — народ «зерновой», у них в армии в каждой десятке легионеров были свои походные каменные жернова, они мололи зерно и пекли хлеб во время привалов. А тут кочевники, зерна у них нет, только мясо, много мяса. Вроде бы можно наесться, но легионеров от него уже тошнило, они чуть бунт не подняли. Пришли к полководцу Крассу и сказали, что если не будет хлеба, они отказываются продолжать поход.

— Ну и как, выиграли римляне войну с Парфией? — спросил американец.

— Парфяне их разбили. Из-за того, что римские воины были ослаблены. С этой войной еще одна интересная история случилась. И связана она с той землей, на которой мы сейчас сидим. Парфяне захватили в плен несколько сот римских легионеров и предложили им перейти к себе на службу, иначе их сделали бы рабами.

— Они согласились?

— Конечно, солдат — он везде солдат. Парфяне боялись, что римские легионеры убегут от них с оружием в руках, и потому послали их служить на свою восточную границу — границу с Китаем.

— Римские легионеры на границе с Китаем? Вот уж никогда не думал, что такое возможно, прямо как в комиксе?! Ты ничего не путаешь?

— В книге читал, исторический факт. И вот во время одной из битв парфян с китайцами последние окружили римских легионеров и предложили им сдаться. Римляне действовали так, как их тренировали на родине. Сделали «черепаху», укрывшись с боков и сверху щитами. Такую конструкцию из луков не пробьешь. А китайцы даже понять не могли, что такое римляне вытворяют. Они просто размолотили в щепки щиты из арбалетов, которых еще не знали римляне.

— Да, хорошее оружие многое решает, — согласился Ричард.

— Сдавшихся римлян китайцы взяли к себе на службу.

— Я вот только одного понять не могу, — задумался американец, — как-то странно получается: китайцы такие передовые насчет оружия были, а когда порох первыми придумали, то в военном деле его использовать не стали. Только на фейерверки. А вот европейцы сообразили, пушек понаделали, мушкетов — и считай, весь мир завоевали.

Продолжить увлекательную дискуссию с историческими экскурсами не удалось. В звуки природы — свист ветра, шум тростника, кваканье лягушек диссонансом вошел еле различимый гул двигателя. Доносился он издалека. Беглецы мгновенно смолкли. На лицах проявилась тревога. Благодушие и расслабленность тут же улетучились. Американский летчик вскинул голову.

— Самолет — или бомбардировщик, или транспортник. У истребителя двигатель по-другому звучит. Кажется, я даже знаю марку — это «Дуглас».

Галицкий тут же припомнил, что видел на летном поле «Отряда 731», когда встречал немца Гросса, именно «Дуглас».

— У них такой самолет есть.

— В «отряде» даже есть своя авиация? — вскинул брови Ричард.

— У них много чего есть.

Гул нарастал.

— Все в укрытие! С воздуха нас будет видно, как на ладони, — распорядился Галицкий.

Костер тут же залили водой, черное пятно кострища забросали сухим тростником, чтобы его не заметили с воздуха. Беглецы заползли в свое слепленное из ила и тростника укрытие. Ричард наблюдал за небом, проковыряв в крыше отверстие размером с кулак.

— Точно — «Дуглас», — сказал он.

Самолет шел высоко.

— Если бы мы были в чистом поле, нас бы мигом обнаружили, — Николай не удержался от того, чтобы напомнить товарищам о своей правоте при выборе маршрута. — Уже пролетел? — спросил он у Ричарда, вслушиваясь в удаляющийся гул.

— Я его не вижу, но, судя по звуку, на разворот пошел и снижается.

— Как ты это определяешь?

— Когда самолет приближается, звук мотора звучит выше, когда удаляется или на снижение идет — звук понижается.

И точно, гудение двигателей стало нарастать. Вскоре оно уже оглушало. Тяжелый двухмоторный «Дуглас» шел почти над самой землей, его длинный фюзеляж промелькнул над укрытием, волна ветра, создаваемого пропеллерами, ворвалась внутрь укрытия, грозя сорвать крышу. Николай еле успел высунуть через лаз руки и прижать тростниковый настил. Под вихрем захрустели сухие стебли, самолет вновь набрал высоту и стал кружить над озером.

— Неужели что-то заметил? — с опаской произнес Галицкий.

Все тревожно замолчали, вслушиваясь в гудение моторов.

— Ты был прав, — сказал Ричард.