Франтишек Фрида - Опасная граница - Повести

Одно чистилище он уже прошел, когда вернулся из Испании. Тесть с ним вообще не разговаривал. Однажды Гентшель услышал, как тот советовал его жене, чтобы она с ним развелась, кричал, что он позор семьи, что, вместо того чтобы честно работать, он отправился воевать в чужую страну. Слава богу, что их брак был бездетным. Спустя некоторое время тесть подсунул ему лист бумаги: «Франц, если у тебя в башке сохранилось немного разума, напиши заявление в судето-немецкую партию. Напиши, пока не поздно...» Он не написал. Жена окрысилась на него прямо как фурия. Эх, Фрика, Фрика! Неужели она забыла об их большой любви? О том, что они когда-то обещали друг другу? Они клялись, что никто их не разлучит, только смерть. А теперь оказалось, их разлучил жалкий клочок бумаги. Неужели она не поняла, что это партия фашистов? Что бы ему потом сказал Зепп Крейбих? Придет время, и бойцы-интербригадовцы вернутся. Темная ночь не может продолжаться вечно. Обязательно настанет день...

Донесшийся слабый голос вывел его из задумчивости. Гентшель встал и пошел к Маковецу. Удивительно, как этот человек все еще жил.

— Чего тебе, друг?

— Прошли наши?

— Прошли! — ответил Гентшель, высовываясь из открытого окна.

— Сколько раз ты вот так ждал схватки с врагом? — спросил Маковец. Голос его неожиданно зазвучал чисто и довольно сильно, будто ему сделали тонизирующую инъекцию.

— В сложных ситуациях, как сейчас, многие думают, что следующая минута будет последней. Они обычно находятся в таком нервном возбуждении, что ничего не замечают вокруг, а потом словно пробуждаются от тяжелого сна и осознают, что живы. Вот так и рождаются заново по пятьдесят раз.

Снаружи стояла тишина. Белая пелена беззвучно обтекала дом.

Маковец закрыл глаза. Он не чувствовал страха перед смертью, вообще ничего не чувствовал. Но почему же они не идут? Почему заставляют его так долго ждать?

Перед его мысленным взором появилось знакомое лицо, он почувствовал нежное прикосновение губ, приятный запах волос. Потом бледное красивое лицо исчезло и вместо него перед Маковецем предстал капитан Поржизек со злыми глазами: «Четарж Маковец, четкое выполнение предписания А-1-1 обязательно для каждого солдата!» «Она поцеловала меня!» — дерзко воскликнул он. Поржизек засмеялся... Кто-то будил его: «Вставай, пора на работу». Он вскочил с постели и взглянул на будильник. Мать крутилась у плиты. Он вышел на улицу. Было холодное зимнее утро. В его потертом портфеле лежал завтрак... «Дурак! — кричал каменщик Салайка. — Почему ты оставил мешок цемента на улице?» «Я уже не каменщик, Салайка! Пан капитан, я знаю предписание А-1-1 как свои пять пальцев!..»

— Я не трус! — проговорил Маковец вслух.

— Да, ты не трус! — отозвался Гентшель.

Кто-то засмеялся. Этот смех походил на ураган, вобравший в себя все звуки разбушевавшейся летней грозы...

— Ты смеешься надо мной?

— Я молчу!

— Почему же они не идут? И придут ли вообще? — В этом вопросе звучал страх — Маковец боялся не дождаться.

— Мы не сдадимся. Но пасаран!

— Но пасаран! — прошептал Маковец.

Со стороны шоссе послышался топот сапог, шелест упавших листьев.

— Уже идут! — сказал Гентшель, выскочил во двор и не целясь застрочил из пулемета.

Он поливал короткими очередями шоссе, переезд и железнодорожное полотно. Вытащил пустой магазин, вставил новый, последний. Опять воцарилась тишина. Звуки шагов замерли. Вдруг Гентшель услышал глухой удар где-то в доме. Он заглянул в дверной проем. Маковец лежал лицом вниз — он застрелился. Рука его свисала с подушки, на полу валялся пистолет. Гентшель подскочил к дивану и подобрал пистолет. Откуда-то с луга донеслись слова команды. Гентшель снова открыл огонь короткими очередями. Он стрелял до тех пор, пока не израсходовал весь магазин, потом положил пулемет на землю и, метнув в сторону железнодорожной насыпи две гранаты, пробежал по двору, соскользнул по насыпи и прыгнул в топь...

Час спустя у станции остановился бронеавтомобиль с чехословацкими опознавательными знаками. Он ехал впереди колонны грузовых автомобилей с солдатами.

— Пан поручик, здесь шел бой! — доложил четарж своему командиру.

— В помещении два мертвых таможенника, — добавил второй, осмотревший дом.

— Четарж Рихтер, останьтесь на станции со своими людьми и выясните, что здесь произошло. А мы едем дальше, на Шлукнов!

Колонна машин исчезла в тумане, а четарж принялся составлять донесение в штаб полка.