Евгений Погребов - Штрафной батальон

Постанывал, сидя на полу с рассеченным бедром, Хасматулин. С наспех обмотанной рукой жался под стенкой тщедушный Николаев, совсем ослабевший от большой потери крови. Опустившись на корточки, он пытался перебороть бившую его мелкую дрожь, но тщетно. Возле Хасматулина, тоже с перебитой ногой, но вдобавок еще и с задетым боком, полулежал Богданов.

Павел намеревался отправить раненых после отражения атаки, но с началом минометного обстрела от этой мысли отказался. Да и без обстрела снимать с позиций четверых солдат для транспортировки лежачих, когда каждый человек на счету и немцы могут кинуться в любой момент, было рискованно. На всякий случай послал с донесением к ротному Туманова, но тот не вернулся. Может, тоже ранен…

Хасматулин, перестав стонать, неожиданно просит совсем о другом:

— Мне бы перевязку, взводный. Прикажи, пусть сделают, а так я, в случае чего, и стрелять могу. Меня раньше срока не провожай. С кем отбиваться будете? Вон Богданов в ноги и в бок раненный, так его — конечно… А я с Фокиным пока. Он меня не бросит. Земляк.

— Силен казанский татарин! — одобрительно отзывается Гайко, набивая патронами опустевший пулеметный диск.

— Бинта бы мне, — снова просит Хасматулин, — а то крови я много потерял.

Гайко достает и перебрасывает ему свой индивидуальный пакет:

— Держи!

В это время наблюдавший за фашистами у амбразуры Махтуров дает длинную очередь.

— Зашевелились, гады!

Подхватившись, штрафники ныряют в ход сообщения, разбегаются по своим местам. Окинув взглядом опустевшее помещение, Павел вдруг замечает в дальнем темном углу еще две, помимо раненых, притаившиеся фигуры. «Да ведь это Фиксатый с Химиком!»

— А ну, марш в траншею, мерзавцы!

Химик поднимается и, пятясь по стенке к ходу сообщения, вопросительно смотрит на своего дружка. Фиксатый, не отрывая глаз от Павла, напротив, отползает вглубь, к пролому в перегородке.

— Назад, говорю! — вскидывая автомат, кричит Павел, захлестнутый волной безудержной ненависти к уползающему трусу.

Замерев, Фиксатый смотрел на Павла остановившимися глазами. В руках у него тоже была винтовка.

Хасматулин на всякий случай поднял свой автомат, поставил рожок на боевой взвод.

В следующее мгновение сорвался со своего места и, опережая события, бросился к Фиксатому Махтуров. Сграбастав того своей лапищей за воротник, поволок к выходу в траншею и вышвырнул головой вперед.

— Не стоит на такую мразь патроны расходовать. Может, еще пригодится, гад, когда немцы кинутся. Подержу их на мушке. Шлепнуть всегда успеется…

Минометы по-прежнему гвоздили позиции штрафников. Под прикрытием их огня фашисты короткими перебежками и ползком опять продвигались вперед. Забеспокоившись, Павел выбрался в траншею. Решил сам проверить людей. В такой кутерьме трудно уследить со стороны, кто убит, кто ранен, кому и где требуется незамедлительная помощь.

В центре наткнулся на Шведова и Кускова. С ними Ромашов и Сухотин. Правее в десятке метров залегли Фиксатый с Химиком и чуть поодаль — Махтуров. В самом конце — Жуков и Гайко за пулеметом. Решил, что здесь все нормально, повернул в противоположную сторону.

За Кусковым и Шведовым плотно в землю вгрызлись Вексин, Шарадников и Халявин. На фланге — Баев и Фокин за пулеметом. От сердца отлегло. Живы ребята, не ранены. Среди знакомых попало, правда, несколько чужих лиц. На миг в душу закралось подозрение: «Не дружки ли Фиксатого вокруг концентрируются?» — но он тотчас прогнал от себя черные мысли.

Карзубый, заметив взводного, скупо улыбнулся: все нормально, мол, не особенно-то побаиваемся.

Гитлеровцы между тем серьезных попыток прорваться к позициям взвода не предпринимали. Павел понимал, что неспроста, и все чаще с беспокойством поглядывал в сторону соседей. Там, на участке пятой роты, становилось жарко. Видимо, нащупав слабину в обороне, фашисты усиливали натиск. Яростная, ожесточенная стрельба слева нарастала с каждой минутой, поднимаясь к самой высокой, звенящей ноте, за которой должен был неизбежно последовать обрыв.

Чувствуя приближение критического момента, с тревогой оглядывались в ту сторону и другие штрафники. И перелом вскоре наступил.

Сначала в яростный захлебывающийся треск пулеметов и автоматов ворвались беспорядочные частые всплески гранат, а затем стрельба, опав, покатилась в тыл. Пятая рота отходила. Это было совершенно очевидно. «Шмайсеры» заливались почти за спиной. В довершение ко всему, конечно, поднялись в атаку и фашисты, скрывавшиеся в развалинах перед обороной второго взвода.