Виктор Верстаков - Афганский дневник

В лагере зазвучали обычные утренние шумы: кто-то встал до подъема и позвякивал у палатки рукомойником, за кем-то побежали посыльные, подъехала к походной кухне водовозка, проскрипел сапогами по гравию сигналист, взял на трубе негромкие пробные ноты. Начинался новый день, а мы и знать не знали, что он вдруг подарит нам небывалое, самое дорогое, какое можно придумать в этих условиях, счастье.

С первыми звуками побудки вышли на улицу палаточного городка. Скобелев с удовольствием потянулся, сделал несколько гимнастических упражнений. Утро было морозным, ясным. В быстро редеющем сумраке все отчетливей, как на проявляемой фотографии, проступали зубцы окружавших долину гор. Пролетел вертолет, подсвеченный красным и зеленым бортовыми огнями, чертя концами лопастей пунктирный световой круг.

— Красивая страна… — оглядываясь, сказал Скобелев. — Правда, бедно люди пока живут, долго им не давали на ноги подняться. И сейчас мешают. Но ничего, народ крепкий. Выдюжат, счастливыми еще будут и богатыми. Попросили помочь — поможем.

Вертолет тем временем снизился, сделал круг, явно заходя на посадку.

— Пойду-ка в штаб, не зря он сюда прилетел. Чувствую, что нагадала судьба кому-нибудь дальнюю дорогу.

Мне нужно было заглянуть к разведчикам. Поговорив с ними, поспешил в штабную палатку. Там горела под брезентовым потолком электрическая лампочка, прикрытая вместо абажура газетой, пятно света падало на сдвинутые у центральной опоры канцелярские столы, с которых свешивались края карты.

— Путешествие у тебя будет большое, сам бы полетел, да начальство не пущает, — говорил Скобелеву командир. — Первую посадку сделаешь здесь…

Офицеры склонились над картой, прикидывая и рисуя маршрут, отмечая точками места посадок. Последнюю точку командир поставил уже не на афганской, а на советской земле.

Вернуться приказываю до темноты, так что свидания с женой не гарантирую.

После разговора с командиром Скобелев в дальнем углу палатки записал в рабочий журнал дежурного несколько фамилий.

— Прошу этих офицеров немедленно найти и оповестить — полетят со мной. Сбор на вертолетной площадке.

Затем повернулся ко мне:

— В горах батальон афганский что-то притормозил, подлечу туда с дружеским визитом. Если ничего особенного, то подальше слетаю. Могу взять, в вертолете местечко найдется.

Разумеется, соглашаюсь. Не первый день езжу по стране, по палаточным гарнизонам. Был в штабах и подразделениях, у мотострелков, зенитчиков. Видел труд связистов, танкистов, саперов, солдат и офицеров многих военных специальностей. И все же здесь, в местах доселе малознакомых, бездорожных, горных, наивысшая нагрузка — у вертолетчиков. Отрежет на марше снежная лавина колонну, на много часов, а может быть и дней, отделив ее от основных сил, — пробиваются на помощь вертолеты, доставляют питание, боеприпасы, горючее. Спешит командир лично разобраться в обстановке — снова взлетают вертолеты. Развозят почту, меняют дозорных на отдаленных горных наблюдательных постах — тоже они, вертолетчики.

Откинув брезентовый полог, шагнули на улицу. Было уже светло, хотя солнечный диск еще не вынырнул из-за гор, отчего казалось, что горные вершины излучают красное, почти кровавое сияние. Возле умывальников плескались солдаты и офицеры, многие по пояс голые, с повязанными вокруг шеи полотенцами. Из походной кухни выгружали зеленые термосы с завтраком.

К вертолетной площадке, где стоял транспортный вертолет, шли полем — по пружинящим мерзлым стеблям верблюжьей колючки, между лениво уступавшими дорогу раскормленными воронами, от которых поле было черным-черно.

— Если вертолетчики не повезут, выберем парочку воронья пожирнев, взнуздаем и полетим! — пошутил Скобелев.

Но вертолетчики повезли. Лишь только в салон вошел последний из вызванных офицеров, борттехник поднял лестницу, задвинул дверь бокового люка. Тяжелая машина перед взлетом закачалась, медленно отделилась от земли, зависла. Вижу в иллюминатор, как рядом доворачивает ведомый вертолет. Через мгновение обе машины уходят влево и вверх.

Вскоре попадаем в белое густое облако, набираем высоту, и облако остается внизу, у подножия островерхой неприветливой горы. При разворотах оглядываюсь на ведомый вертолет: меж искрящихся под солнцем ослепительных заснеженных вершин летит лобастая железная махина — не птица, даже не гигантская стрекоза, а некий стремительный треугольник.