Сергей Алексеев - Великие битвы великой страны

В это время Савостина ранило. Вылетел казак из седла, рухнул на землю.

Проскочил Рыжик с разгона сквозь французский заслон, остановился. Повел головой. Вначале тихо, потом громко заржал. Много тогда коней без седоков оказалось. Стали лошади собираться около Рыжика. Привыкли ходить за ним. Создался целый табун. Заметался по полю Рыжик – ищет хозяина. И другие кони за ним то в одну, то в другую сторону. Хоть лошади и без седоков, да в общей массе и они боевой отряд – завидя их, разбегаются враз французы.

Разыскал Рыжик Савостина. Взобрался казак на коня. Полетел догонять товарищей. Мчится Рыжик по полю, голову держит высоко-высоко.

Лихим назвать бы его, а не Рыжиком. Да только клички даются с детства.

Возвышенное место у села Шевардино. Здесь напротив центра русских позиций ставка Наполеона. Император был одет в серую походную шинель. Сидел на складном стульчике, то и дело смотрел в подзорную трубу. За все долгие часы Бородинской битвы он ни разу не покинул этого места.

Иногда Наполеон поднимался и начинал молча расхаживать из стороны в сторону. В самые напряженные моменты битвы сюда долетали русские ядра. Несколько раз они подкатывались к самым ногам императора. Наполеон не сторонился. Он тихо отталкивал их ногой, будто то были простые камни, помешавшие во время прогулки.

За спиной у Наполеона толпилась свита. За свитой находился военный оркестр. Исполнялись военные марши. За холмом в низине стояла французская гвардия – главный резерв императора.

Генералы не узнавали своего императора. Куда-то пропала энергия Наполеона. Он был сумрачен, неразговорчив.

Император не узнавал своих генералов. Никогда он еще не видел столько тревоги на лицах своих подчиненных.

Генералы не узнавали своих солдат. Не то чтобы бились солдаты хуже, нет, геройства хоть отбавляй, да только никак не осилят русских.

Все было не так, как всегда. Много Наполеон одержал великих побед. Не знал себе равных.

Но здесь… Целый день не смолкает битва. А где же победа? Смешно и сказать – сто метров русской земли отбито.

Понимает Наполеон, что изменяет счастье ему военное. Сумрачен император французский.

– А что, если гвардию бросить в бой? – советуют генералы.

Бережет император гвардию. Не решается бросить в бой.

Подлетает к Наполеону маршал Даву:

– Ваше величество, дайте мне гвардию! Я принесу вам победу.

Поводит император отрицательно головой.

Несется к императорской ставке Ней:

– Ваше величество, дайте мне гвардию! Победа, ручаюсь, у ваших ног.

Не дает император гвардию.

Появляется маршал Мюрат, самый любимый французский маршал:

– Дайте мне гвардию!..

Отправляет назад император Мюрата.

Ясно Наполеону, что и гвардия здесь не осилит, а гибель гвардии – верная смерть.

Французы отбили Курганную батарею, но дальше не двинулись. Стоят перед ними России солдаты, не солдаты – стальная стена.

День потухал. Солнце катилось к закату. Отгремели орудия. Кончился бой. Завершился кровавый день. Каждая из сторон осталась на старом месте.

У Бородина не осилили русских французы. Но ведь и русские не осилили. Словом, ничейный бой. Бой хоть ничейный, да как смотреть. Наполеон впервые не разбил армию противника. Русские первыми в мире не уступили Наполеону. Вот почему для русских это победа. Для французов и Наполеона победы нет.

Рвутся в новый бой генералы. Солдаты за новый бой. Что же решит Кутузов?

Сед, умудрен в военных делах Кутузов. Знает он, что на подмогу к Наполеону торопятся войска из-под Витебска, из-под Смоленска. Хоть и изранен француз, да не убит. По-прежнему больше сил у противника.

Главное – армию сберечь. Будет армия – будет время разбить врага.

За битву при Бородино Кутузов был удостоен звания фельдмаршала. Понимал, что теперь ответственность за его решения вдвое больше.

Все ждут, что же скажет Кутузов.

Поднялся фельдмаршал с дубового кресла, посмотрел на образа, на лампаду, глянул в оконце на клок сероватого неба, глянул себе под ноги.

Ждут генералы.

Россия ждет.

– С потерей Москвы, – тихо начал Кутузов, – еще не потеряна Россия… Но коль уничтожится армия, погибнут Москва и Россия.

Кутузов остановился. Увидел лицо атамана Платова. Предательская слеза ползла по щеке бывалого воина. Фельдмаршал понял: важны не слова, а приказ. Он закончил быстро и твердо:

– Властью, данной мне государем и отечеством, повелеваю… повелеваю, – вновь повторил Кутузов, – отступление…